Часть 1

Ближний Восток исторически был и остается в сфере особых интересов России. В связи с изменениями в регионе и внутренними трансформациями в нашем государстве мотивы российской ближневосточной политики менялись, подчас коренным образом. Перемежались приливы и отливы в активности России на Ближнем Востоке, но в целом это направление не становилось второстепенным в российской политике.

Ближний Восток исторически считается «подбрюшьем» России. Хотел бы подчеркнуть эту мысль также в связи с «недоумением» ряда американских политиков, да и некоторых наших политологов, по поводу активной позиции современной России в отношении тех или иных событий в ближневосточном регионе. Можно считать, что российский интерес к ним сопоставим с интересом США к развитию обстановки в Латинской Америке.

До Первой мировой войны ближневосточный курс России фактически сводился к отношениям с Османской империей, которая на вершине своего расцвета простиралась от предместий Вены до Персидского залива, от Крыма до Марокко. В Османскую империю фактически входил весь арабский мир, Балканы, Передняя Азия. В XVII–XIX вв. Россия вела целый ряд войн с Турцией (Османской империей) с целью выхода к Черному морю. Вместе с тем российские действия подогревались, а в ряде случаев были непосредственно вызваны стремлением Турции и ее вассала - Крымского ханства - расширить свои территории. В результате русско-турецких войн Османская империя потеряла северное Причерноморье и Крым. Основной причиной русско-турецких войн было стремление двух стран к территориальной экспансии. Но при этом мотивом военных действий со стороны России нередко была помощь христианским народам Балкан и Кавказа, борющимся за освобождение от османского ига.

В Первую мировую войну Османская империя вступила на стороне Германии и Австро-Венгрии. Потерпев поражение, она лишилась всех своих владений, над которыми в той или иной форме был установлен контроль странами Антанты.

После победы Октябрьской революции начался новый этап политики Москвы в отношении Ближнего Востока. Отправным моментом стала теперь уже поддержка действий Турции против интервенции стран Антанты. О характере складывающихся отношений советской России и Турции свидетельствует текст посланий, которыми обменялись две страны. 26 апреля 1920 г. турецкий лидер Мустафа Кемаль (получивший общепризнанное имя Ататюрк - отец всех турок), сразу после открытия Великого национального собрания Турции, обратился к правительству РСФСР с письмом, в котором говорилось: «Мы принимаем на себя обязательства соединить всю нашу работу и все наши военные операции с российскими большевиками, имеющими целью борьбу с империалистическими правительствами и освобождение всех угнетенных». На следующий день после того как письмо было доставлено в Москву (для этого потребовалось больше месяца) нарком иностранных дел Г.В.Чичерин направил ответное послание: «Советское правительство, - говорилось в нем, - с живейшим интересом следит за героической борьбой, которую ведет турецкий народ за свои независимость и суверенитет, и в эти дни, тяжелые для Турции, оно счастливо заложить прочный фундамент дружбы, которая должна объединить турецкие и русские народы». День направления этого послания - 2 июня 1920 г. - считается датой установления дипломатических отношений между двумя государствами. «Победа новой Турции над интервентами была бы сопряжена с несравненно большими жертвами, или даже совсем невозможна, если бы не поддержка России. Она помогла Турции и морально, и материально», - заявил Ататюрк.

В 20-30-е гг. ближневосточная политика Москвы формировалась главным образом под воздействием идеологических соображений. Государственная заинтересованность в развитии связи с арабскими странами - в большинстве своем в тот период колониями и полуколониями - сводилась к минимуму. Активность наблюдалась по партийной линии. Были сделаны попытки через Коминтерн - в некоторых случаях небезуспешные - создать коммунистические партии в ряде стран Ближнего Востока. Однако эти партии - в то время, как правило, небольшие группы интеллигенции - не сыграли заметной роли в политической жизни ближневосточных стран. Накануне Второй мировой войны произошел отход Советского Союза от господствовавшей в начале его существования идеи распространения революции на другие страны. В Москве пришли к выводу о неосуществимости этой цели.

Активизация государственной политики СССР в арабском мире началась после окончания Второй мировой войны, когда рухнула веками создаваемая колониальная система. Не выдерживают критики разглагольствования о том, что СССР участвовал в свержении колониальных и зависимых режимов, которые потерпели крах не при помощи Москвы, а в результате борьбы национальных сил. Докладывая о причинах прихода к власти революционных сил в Ираке в 1958 г., американский посол в Багдаде Уильям Галлман писал в шифртелеграмме, направленной в Вашингтон, что «переворот в Ираке не был делом рук Москвы». А посол Великобритании в Ираке Майкл Райт докладывал в Форин Офис: «Подобно ситуации в Египте, где группа офицеров во главе с Насером свергла короля Фарука, переворот в Ираке был вызван растущим недовольством политикой и действиями короля Фейсала и его подручного премьер-министра Нури Саида».

Естественно, на обстановку на Ближнем Востоке оказала влияние и общемировая ситуация, порожденная разгромом гитлеровской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии. Небывалого могущества достиг Советский Союз, сыгравший основную роль в обеспечении этой победы. Позитивно сказался и тот факт, что США тогда еще не встали в ряд с колониальными державами.

После Второй мировой войны возросло значение Ближнего Востока и как огромного нефтяного резервуара для быстро развивающих свою экономику западных стран, и как военно-стратегического плацдарма вблизи границ Советского Союза - основного противника США в начавшейся «холодной войне». Район представлял далеко не однородную картину. Приход к власти революционных националистов ограничился частью арабского мира. Сохранились монархические режимы в зоне Персидского залива, в Марокко, Иордании. Особая ситуация сложилась в многоконфессиональном Ливане. США, Англия и Франция сделали ставку на военные блоки, в которые или, по меньшей мере, в орбиту своей политики пытались втянуть арабские страны, особенно с революционно-националистическим руководством. В этом была суть попыток сохранить свой контроль над Ближним Востоком в постколониальных условиях. Другая сторона «блоковой политики» связывалась со стремлением создать препятствие активизации СССР на Ближнем Востоке.

После создания государства Израиль резко обострились арабо-израильские противоречия. Военная, экономическая и политическая помощь Израилю со стороны США и их союзников изменила в пользу этого государства военный баланс в регионе.

Неоднозначно складывалось положение и в тех бывших колониальных и зависимых арабских странах, где к власти пришли революционные националисты - некоторые сразу, другие вследствие череды переворотов, организованных бывшими колониальными державами или происходивших в результате междоусобной борьбы. Вместе с тем при всей неодинаковости, неоднородности новых правителей, сложных, иногда враждебных отношений между ними можно отметить и общие черты, которые позволяют выделить революционных националистов в отдельную политико-идеологическую категорию. Команды, укрепившиеся в разное время во власти в Египте, Сирии, Ираке, Судане, Алжире, Тунисе, Ливии и Южном Йемене, характеризовались действиями по ликвидации остаточных военных и экономических позиций колониальных держав, отсутствием генетических привязанностей к исламизму и терроризму, приверженностью к мелкобуржуазным идеям социального прогресса, антикоммунистическим настроем во внутренней политике, прагматизмом во внешней политике, проявлявшимся в зигзагообразном развитии отношений с Западом и в неоднозначном сотрудничестве с СССР. Всех их объединял враждебный подход к Израилю как к государству, созданному в ближневосточном регионе и осуществляющему территориальную экспансию.

Не все эти характеристики совпадали с интересами СССР на Ближнем Востоке, но выбор был сделан в пользу развития отношений с революционными националистами и, как представляется, основным побудительным мотивом при этом была не идеология, а политика. Хотя идеология до поры до времени продолжала освящать советский ближневосточный курс, но теперь уже в целях его теоретических обоснований.

Серьезным препятствием на пути сближения СССР с арабскими революционными националистами стал их антикоммунизм. Он доводил до кровавых расправ с членами местных компартий, как это случилось и в Ираке, и в Судане. Москва не могла игнорировать этот факт и пыталась повлиять на руководство двух сторон с целью сближения или хотя бы прекращения жесткой конфронтации между ними. Не всегда это удавалось - вина ложилась не только на новых правителей, но и на руководство коммунистических партий, нередко претендовавших на исключительную роль в отношениях своих стран с СССР.

Но вражда между постколониальными режимами и коммунистами не превратилась в нечто, определяющее ближневосточный курс Советского Союза. Произошло это не сразу, т.к. в ЦК ВКП(б), а до конца 50-х гг. и в ЦК КПСС, исходя из догматических представлений, считали, что национально-освободительное движение в мире может развиваться только под руководством компартий или в крайнем случае с их участием в «коллективном руководстве». Однако жизнь заставила признать ведущую роль в национально-освободительном процессе за мелкобуржуазными революционерами, которые отрицали и диктатуру пролетариата, и классовую борьбу, и вообще деление общества на классы.

Выходу из идеологического тупика была призвана служить теория некапиталистического развития стран социалистической ориентации. Был пущен в оборот даже термин «революционные демократы» - так стали называть и тех, кто не имел ничего общего с демократией, а в ряде случаев перерождался в фашиствующих правителей. Должен сказать честно, что в тот период и автор этих строк был приверженцем теории социалистической ориентации. Ее широкое распространение среди советских научных кругов во многом объяснялось стремлением преодолеть догматизм тех, кто отрицал роль мелкобуржуазных руководителей в постколониальном мире и продолжал считать их противниками социализма.

После смерти Насера - разве это не показатель роли личности в истории! - в арабском мире стали развиваться события, продемонстрировавшие несостоятельность идеологических одежд, в которые СССР облекал свой ближневосточный курс, и они были окончательно отброшены. В период, когда бушевала «холодная война», военно-политическое измерение советской политики на Ближнем Востоке стало первоочередным. В подходах СССР к той или иной арабской стране важнейшим определяющим стала ее внешнеполитическая ориентация, отношение к военным блокам, особенно к Багдадскому пакту. Иллюстрацией может послужить незамедлительная и решительная реакция Кремля на попытку разгромить неизвестные ему в ту пору силы, которые не только совершили военный переворот в Ираке в 1958 г., но сразу же повесили замок на дверь штаба Багдадского пакта. 4 августа Н.С.Хрущев заявил: «Советский Союз решил тогда оказать поддержку и защиту иракской революции. Чтобы сдержать Турцию, Пакистан и Иран, которые могли разгромить революцию, мы провели военные маневры на наших границах с Турцией и Ираном, а также на болгаро-турецкой границе».

Во время «холодной войны» у СССР, по сути, не было иного выбора, как опереться в своей ближневосточной политике на революционно-националистические режимы, какими бы они ни были тяжелыми партнерами. Такой выбор определил и советскую линию в отношении находящегося в жесткой конфронтации с этими режимами Израиля, за спиной которого стояли США - главный противник СССР в «холодной войне». Но Москва никогда не поддерживала лозунгов тех арабских, а одно время и палестинских лидеров, которые угрожали уничтожить Израиль как государство. Более того, с целью затушить арабо-израильский пожар и понимая значение США в деле урегулирования арабо-израильского конфликта, СССР предлагал совместные действия с американцами на дипломатическом поле. Так, после войны 1973 г. Советский Союз вместе с Соединенными Штатами (в Москву прилетел госсекретарь Г.Киссинджер) подготовили Женевскую конференцию. США искали пути прекращения нефтяного эмбарго, объявленного во время войны всем арабским миром и Ираном, и их позиция стала выглядеть более конструктивно. Появилась перспектива увязки прекращения военных действий на Ближнем Востоке с началом общего политического урегулирования. Но надежды оказались иллюзорными. Позже Г.Киссинджер откровенно напишет в мемуарах, что Женевская конференция «...была средством собрать в одну упряжку все заинтересованные стороны для одного символического акта и посредством этого сделать так, чтобы каждый мог проводить сепаратный курс, хотя бы на некоторое время. Было сложно и собрать такую большую встречу, и после этого держать ее в бездейственном состоянии, в то время как дипломатия возвращается к двусторонним каналам». В Москве государственный секретарь США договаривался совсем о другом.

«Холодная война» привела к тому, что СССР и США стали поставлять вооружение своим партнерам на Ближнем Востоке, который превращался в один из основных плацдармов конфронтации супердержав. Советский Союз направил в Египет, Сирию и Иран своих военных специалистов для обучения пользоваться этим вооружением.

Итак, каждая из двух сверхдержав опиралась на Ближнем Востоке на своих «клиентов». Казалось бы, действия СССР и США были «зеркальными», но не во всем. В отличие от США, Советский Союз не стремился втянуть арабские страны в свой военно-политический блок - Варшавский договор. Более того, советское руководство ответило отказом Насеру, который после жесткого поражения в «шестидневной войне» 1967 г. поднял тему присоединения ОАР к Варшавскому договору в переговорах с председателем президиума Верховного Совета СССР Подгорным в Каире. При этом Насер сослался на поддержку своего предложения президентом Сирии.

Еще одним отличием советского ближневосточного курса от политики США был тот неоспоримый факт, что и во время «холодной войны», и после нее СССР, а затем и Российская Федерация никогда не использовали в своих интересах исламистов. Что касается США, то они задействовали исламистов, в т.ч. самых радикальных, против советских солдат в Афганистане. Такая безрассудная политика, кстати, способствовала трагедии 11 сентября 2001 г. - после вывода советского контингента из Афганистана выпестованная не без американской помощи «Аль-Каида» во главе с бен Ладеном обрушилась теперь уже на Соединенные Штаты.

США использовали агрессивный исламизм не впервые в Афганистане. Еще в 50-х - начале 60-х гг. прошлого столетия при участии ЦРУ в арабском мире появились группы исламистов, готовых действовать методом террора. Был образован исламский центр в Женеве, на базе которого готовилось убийство Насера. Небольшие исламские группы были созданы ЦРУ в восточной части Саудовской Аравии. Неизвестно, каким образом эти группы использовались, но создание их ЦРУ - достоверный факт.

Противоречия между СССР и США на Ближнем Востоке подчас достигали кульминационной отметки. Во время арабо-израильской войны в 1973 г. Л.И.Брежнев, возмущенный тем, что Израиль игнорирует решение Совета Безопасности ООН о прекращении огня, 23 октября направил по «горячей линии» отнюдь не дипломатическое послание Никсону. В нем говорилось: «Почему Израилем допущено вероломство - Вам виднее. Мы видим единственную возможность исправить положение и заставить Израиль немедленно подчиниться решению Совета Безопасности». В тот же день Никсон ответил, что Соединенные Штаты «берут на себя ответственность за то, чтобы полностью прекратить военные действия со стороны Израиля».

Израиль продолжал игнорировать требования Совета Безопасности ООН, и отдельные члены Политбюро ЦК КПСС требовали «демонстрации присутствия советских войск в Египте». Это требование было отвергнуто, но решили направить жесткое послание в адрес Никсона с намеком на возможность военного вовлечения СССР и одновременно начали маневры с участием авиации в Закавказье.

Пожалуй, только ситуации на Кубе в 1962 г. и на Ближнем Востоке приводили СССР и США к такому накалу страстей, который мог перерасти в прямое вооруженное столкновение. Но побеждала сдержанность, здравый смысл, даже ценой потери некоторых позиций и лица.

Я далек от того, чтобы представлять советский курс на Ближнем Востоке в розовом цвете - были и промахи, и ошибки. Но для объективного анализа этого курса необходимо рассматривать условия, в которых он осуществлялся. Это в полной мере относится и к периоду после окончания «холодной войны», когда начался новый этап ближневосточного курса России.

Часть 2

Каковы новые черты ближневосточной ситуации? Экономический, политический и военный интерес США и их союзников к региону сохранился, хотя прямая антироссийская направленность такого интереса снизилась. Но не до минимума. Об этом свидетельствует в т.ч. и проявляющееся стремление США расширить стратегическое значение Ближнего Востока за счет соседнего Центральноазиатского региона. Отчетливо вырисовывается такая закономерность: чем больше усилий прилагают США для укрепления своих позиций в той или иной бывшей среднеазиатской республике СССР, тем отчетливее проявляются осложнения отношений этой страны с Россией.

Четко обозначился и такой феномен: США рассматривают практически все события на Ближнем Востоке через призму борьбы против Ирана, который стал главной мишенью американской политики в регионе. Это тоже затрагивает Россию, т.к. прежде всего создается опасность серьезной дестабилизации на Ближнем Востоке и Центральной Азии. Сказывается и то обстоятельство, что соседний с Россией Иран является ее крупным торгово-экономическим партнером.

Россия также как и США опасается ядерного вооружения Ирана, но стремится не допустить этого политическими средствами. Вашингтон же не исключает применение военной силы. Это не значит, конечно, что Вашингтон уже готов осуществить такой вариант, очевидно, в США при нынешней администрации все еще взвешивают все «за» и «против». Но тон может задать Израиль, который не скрывает своей подготовки нанесения удара с воздуха по иранским ядерным объектам. Создается положение, когда даже вопреки советам американской администрации Израиль может нанести удар по Ирану, рассчитывая, и не без оснований, что США его поддержат.

С попыткой изолировать Иран, ослабить его, многие справедливо связывают линию США и их европейских союзников, направленную на свержение режима Б.Асада, имеющего с Ираном тесные отношения. Пытаясь ликвидировать сирийский режим, США и их союзники пользуются поддержкой Лиги арабских государств (ЛАГ), особенно Саудовской Аравии и Катара. Такая ситуация сложилась, пожалуй, впервые. Она объясняется тем, что в результате американской интервенции в Ираке был резко нарушен шиитско-суннитский баланс на Ближнем Востоке. Трудно предположить, что США хотели этого, но в результате бездумной интервенции, совершенной к тому же в обход Совета Безопасности ООН, резко возросла борьба между шиитами и суннитами. Шиитское большинство Ирака действительно притеснялось при Саддаме Хусейне. Но, придя к власти в оккупированном американцами Ираке, шииты убрали арабских суннитов практически из всех центральных органов власти и выступили против федерального устройства страны (курды тоже сунниты, но обладают автономией и строят свои отношения с властью не на религиозной, а на национальной и социально-экономической основе, не являясь партнерами иракских суннитов).

В результате американской интервенции, разрушившей Ирак как противовес Ирану, произошло основное изменение в шиитско-суннитском балансе сил. Региональной державой стал шиитский Иран, активизировались шиитские меньшинства в королевствах Персидского залива, в Йемене. Начали вырисовываться контуры «шиитского пояса» от Ирака через Иран, Сирию до Ливана, где демографическая динамика сказывается в пользу мусульман-шиитов. Сирия, возглавляемая алавитским меньшинством населения, рассматривается чуть ли не как важнейшее звено, без которого непрерывность «пояса» будет нарушена и он фактически существовать не сможет. Позиция ЛАГ по сирийской проблеме во многом связана с опасением Ирана, заметно усилившегося после интервенции США.

В такой сложной обстановке Москва заняла конструктивную позицию. Выступая против внешнего вооруженного вмешательства в Сирии, Москва исходит из того, что это подогреет гражданскую войну, которая может выплеснуться за пределы этой страны и серьезно накалить всю региональную обстановку. Россия имеет тесные многосторонние связи с Сирией и это тоже, естественно, повлияло на нашу политику, направленную на прекращение вооруженных действий между оппозицией и правительственными войсками, предоставление самим сирийцам решать вопрос о характере режима в стране, включая и ее руководство.

Только при поверхностном и необъективном подходе сирийская кровавая трагедия может расцениваться как порождение «арабской весны» - революционной волны, стихийно обрушившейся в начале 2011 г. на ближневосточные авторитарные режимы. Основной движущей силой мирных по своему характеру грандиозных демонстраций была молодежь, сорганизовавшаяся с использованием Интернета. От Туниса и Египта не без помощи телевидения волна захлестнула многие другие арабские страны с авторитарными режимами. Среди них была и Сирия. Но в чем особенность: в двух арабских странах - Ливии и Сирии - с самого начала демонстрации превратились в очаги вооруженных действий против полиции, а затем и армии. Не исключено, что Каддафи и Асад со своими окружениями пытались подавить демонстрации силой, но не в качестве ответной меры, а с самого начала оружие было использовано и против тех, кто защищал власть. Кто вооружил демонстрантов - на этот вопрос ответит история.

США и их союзники не были зачинщиками «арабской весны». Более того, свергнутые в Тунисе и в Египте Бен Али и Мубарак не могли не устраивать Вашингтон и НАТО в целом, т.к. они слыли борцами против терроризма и исламистов. Что говорить, и Россия имела с ними достаточно тесные отношения. Но коррумпированность режимов, их авторитарное нутро, замаскированное демократическими названиями отдельных властных структур, отсутствие свобод, безработица, особенно среди молодежи, диктат одного лица во всем и вся, - все это и породило революционную волну. Убедившись в неспособности ее остановить, американские политики решили действовать иными путями. На Бахрейне, где базируется американский Пятый флот, демонстрантов подавили солдаты и полицейские, введенные из Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов. Совершенно очевидно, что это не могло быть сделано без согласия Вашингтона. В Ливии американцы тоже предпочли «не светиться» - при провоцирующей роли бывшего французского президента Саркози вооруженные действия предприняла НАТО, а американцы, поддержав эти действия, отозвали свою авиацию.

Внешнее военное вмешательство в Ливии привело к свержению режима Каддафи. Он был растерзан озверевшими повстанцами. Кто сыграл решающую роль во взятии ливийской столицы Триполи и задержании Каддафи - на этот вопрос тоже ответит история. Так или иначе, но трудно представить себе, что это было сделано необученными, даже не умеющими владеть оружием повстанцами - мы видели по телевидению толпу людей разных возрастов, позирующих перед телекамерами и беспорядочно стреляющих в воздух в честь своей победы. В это же время западная пресса писала о присутствии в Ливии британского и французского спецназа. Неужели можно поверить, что они прибыли в страну для обучения повстанцев и за несколько недель превратили их в силу, способную разгромить регулярную армию? Конечно, сыграли свою роль и натовские бомбардировки. Согласно решению Совета Безопасности ООН, авиация НАТО должна была лишь обеспечить «закрытие неба», т.е. превентивно воспрепятствовать самолетам Каддафи бомбить мирное население, а в действительности обрушила тысячи бомб и ракет на ливийскую армию.

Нужно признать, что при принятии этой резолюции Россию обманули, заверив, что НАТО ограничится лишь контролем воздушного пространства над Ливией, а на самом деле организовали ликвидацию избранного режима, каков бы он ни был.

Организаторы свержения Каддафи уверяют, что своими действиями они привносят демократию в арабские страны. Хорошей иллюстрацией такой «демократии» служит сегодняшняя Ливия: разбуженная племенная война, угроза территориального распада страны, отсутствие законности и безопасности людей, хаос. Словом, все та же картина, как после американской операции в Ираке, тоже проведенной под «демократическими знаменами».

Россия и Китай, не дав обмануть себя во второй раз, наложили вето на все резолюции Совета Безопасности, которые могли бы открыть двери внешнему вооруженному вмешательству в Сирии.

События, к огромному сожалению, показали, что демократические изменения в арабском мире не такие уж легкие и однозначные процессы даже в том случае, когда за них борются внутренние силы. Характерно в этом плане избрание нового президента Египта - Мухаммеда Мурси. Несомненно, что это было проявлением воли народа, выборы впервые прошли демократично. Такому волеизъявлению способствовал ряд обстоятельств. Во-первых, голосование стало протестом против старого режима, при котором организация «Братья-мусульмане» была запрещена, а ее члены подвергались аресту. Во-вторых, главным соперником М.Мурси был бывший при Мубараке премьер-министр, и его ассоциировали с прежней властью, обвиненной в т.ч. в расстреле мирных демонстрантов. В-третьих, «Братья-мусульмане» - самая организованная политическая сила в Египте, которая хотя и не принимала участие в начальном этапе революционной волны, захлестнувшей каирскую площадь Тахрир, но многие ее члены были среди демонстрантов, слились с ними и не воспринимались в качестве чего-то постороннего. В-четвертых, «Братья-мусульмане» сразу же в начале «арабской весны» образовали партию «Свобода и справедливость», которая отказалась от исламской витрины и даже объявила, что готова принять в свои ряды всех, в т.ч. христиан-коптов. В-пятых, светские партии в Египте на данный момент не смогли противостоять «Братьям-мусульманам» и, более того, не исключено, что многие поддержали их кандидата, считая его способным противодействовать усилившим свои позиции радикальным исламистам из партии «Ан-Нур».

Обращает на себя внимание, что в первом же своем заявлении Мурси сказал, что намерен стать «президентом для всех египтян» и поэтому выходит из ассоциации «Братья-мусульмане» и из партии «Свободы и справедливости». Вместе с тем он заявил, что Египет будет соблюдать все свои международные обязательства. Естественно, что к этому заявлению был прикован широкий интерес, т.к. преобладающее число государств выступают за сохранение мирного соглашения между Египтом и Израилем.

Но можно ли на всем этом поставить точку? Очевидно, нет. Прежде всего потому, что на поверхность выходят серьезные экономические трудности - в течение всего года египетская экономика буксовала. К этому может прибавиться и отсутствие профессиональных навыков у тех, кто пришел к власти - критиковать всегда легче, чем созидать. Безусловно, серьезную силу продолжают представлять собой те, кто голосовал против Мурси - он победил лишь одним миллионом голосов из 27 с половиной миллионов принявших участие в президентских выборах. Не так просто новому президенту Египта будет и противостоять настроениям «египетской улицы», которые подогреваются постоянными налетами израильских ВВС на Газу. Египет в течение многих лет при президенте Мубараке играл роль посредника, стремясь наладить палестино-израильские переговоры и стабилизировать ситуацию в Газе - бывшей до шестидневной войны египетским административным сектором. Будет ли продолжать играть такую роль новый президент Египта - покажет время.

И самое, может быть, главное - это египетская армия. Несмотря на то, что ее командование, да и представители спецслужб несомненно голосовали не за Мурси, армия - это прежде всего заслуга народа Египта - не предприняла никаких действий, способных сорвать президентские выборы. Однако армия была на протяжении многих десятилетий основным игроком на политическом и экономическом поле. Согласится ли армия передать вновь избранному президенту реальную власть - это тоже покажет время.

«Арабская весна», безусловно, меняет арабский мир. Новым правителям, да и старым тоже, труднее будет отказывать населению своих стран в насущных требованиях политического раскрепощения и улучшения социально-экономического положения.

Общая ситуация на Ближнем Востоке требует, может быть, как никогда, объединения усилий всех заинтересованных стран в достижении безопасности и стабильности в регионе. Это, нужно думать, станет важным определителем ближневосточного курса России на данном этапе.