"Росбалт" продолжает цикл материалов под общим названием "Навстречу Октябрю. 1993-2013", посвященный приближающемуся двадцатилетию самого острого политического конфликта в современной истории нашей страны. Сегодня мы предоставляем слово одному из активных участников октябрьских событий 1993 года, Сергею Бабурину, возглавлявшему в те годы в Верховном совете депутатскую фракцию "Россия".

— На ваш взгляд, события октября 1993 года в Москве являются продолжением событий августа 1991 года или они между собой не связаны?
— Я убежден, что взаимозависимость разных явлений нашей жизни присутствует всегда. И события 1993 года, связанные с назреванием и осуществлением президентом Борисом Ельциным государственного переворота осенью того же года, во многом вытекают из действий Съезда народных депутатов, Верховного совета России и того же Ельцина в 1991-1992 годах и являются продолжением августа-декабря 1991 года.
По большому счету, одна из главных причин переворота 1993 года, наряду со стремлением Ельцина уйти от ответственности за воровскую приватизацию народной собственности, являлось и его желание уйти от ответственности за преднамеренное разрушение Советского Союза.
Многие уже забыли, но в действовавшей тогда Конституции России сохранялась норма о том, что все граждане и должностные лица должны были соблюдать Конституцию СССР. Советского Союза в 1993 году уже не было, а норма эта сохранялась, и это стало одной из главных причин того, почему была отменена Конституция РСФСР.

— Возможно ли было тогда в 1993 году, примирение сторон? Если да, то от чего оно зависело?
— Я убежден, что компромисс был возможен после апрельского референдума 1991 года, на котором большинство одобрило экономическую политику Ельцина, но не поддержало ни идею отставки Ельцина, ни идею роспуска Съезда народных депутатов. Это была воля народа.
Я тогда предложил подкорректировать действия президента, создав правительство с участием всех тогдашних политических сил — правительство народного доверия. Этим путем команда Ельцина не пошла, а лобовое противостояние вело к обрыву.

— Что касается апрельского референдума 1993 года, то у меня такой вопрос: народ на нем, как вы уже сказали, поддержал президента Ельцина и его социально-экономическую политику. Чем вы это объясните, учитывая, что реформы, в результате которых уровень жизни большинства народа буквально обрушился, шли уже более года и все их "прелести" люди уже смогли ощутить на себе?
— На апрельском референдуме 1993 года были опробованы те технологии, которые в полном объеме расцвели уже во время президентских выборов 1996 года. Это и демонизация советского прошлого, и демонизация оппозиции. Те, кто раскручивали эту медиа-кампанию в СМИ, убеждали тогда граждан, что все будет гораздо хуже, если к власти придут противники Ельцина.
Искусственно раскрученный массовый психоз сыграл очень большую роль, поскольку значительная часть общества на тот момент к тому же пошла на эксперимент с частной собственностью. Обывателя запугали в том духе, что оппозиция, придя к власти, все у него отберет. Кроме того, часть общества тогда еще продолжала верить Ельцину, считая его демократом. Отрезвление к этим людям пришло только после выстрелов из танков по зданию парламента осенью 1993 года.

— Существует мнение, что коренными причинами вспышки гражданской войны, случившейся в октябре 1993 года в Москве, был социально-экономический курс правительства Ельцина-Гайдара, те экономические реформы, которые оно проводило, начиная с 1992 года, методы и формы, в которых внедрялся в России капитализм ("шоковая терапия" и пр.)? Согласны ли вы с этим?
— Понимание гибельности проводимого экономического курса сформировало в 1992 году то большинство народных депутатов, которое в конце этого года отправило в отставку фактического руководителя правительства Егора Гайдара. Это большинство изначально состояло из коммунистов, а также ставшей в оппозицию к Ельцину нашей части депутатов — фракции "Россия", возникшей еще осенью 1990 года. Мы тогда выступили за проведение экономической реформы, но при сохранении единой страны и при опоре на наши традиции и особенности.
После разрушения СССР в декабре 1991 года к этому большинству присоединились и часть разочаровавшихся в Ельцине демократических политиков.
В 1993 году даже тогдашний спикер Верховного совета Руслан Хасбулатов, протащивший ратификацию Беловежских соглашений, которые развалили Советский Союз, открыто встал против пагубного экономического курса правительства Ельцина-Гайдара.

— Есть устойчивое мнение, что альтернативы проводившемуся тогда экономическому курсу не было...
— Это ложь. Альтернативы были. Была альтернативная модель приватизации, предполагавшая выпуск не ваучеров, а именных приватизационных счетов. Да, приватизация была бы при этой модели более длительным процессом, но она и не была бы шоковой. Мы смогли бы сохранить многие механизмы социальной защиты для основной массы населения.
Были альтернативы и по всем другим направлениям. Олицетворением этих альтернатив было парламентское большинство. Но эти альтернативы препятствовали иностранному и теневому советскому капиталу захватывать государственную собственность в СССР.
Первая волна российских олигархов в лице медиа-магната Владимира Гусинского, банкира Александра Смоленского, финансиста (на тот момент) Михаила Ходорковского бросились на спасение Ельцина и его курса и в августе 1991, и в октябре 1993 годов.

— Другим распространенным объяснением причин октябрьских событий 1993 года, является утверждение, что всему виной конституционно-правовые проблемы, накопившиеся к тому времени. Дескать, Конституция РСФСР, действовавшая на тот момент, никуда не годилась, имела множество поправок и дополнений, и ее надо было менять в соответствии с реалиями того времени, но Верховный совет и Съезд народных депутатов этому препятствовали. Вот и пришлось, дескать, президенту Ельцину взять инициативу в свои руки. Согласны ли вы с такой версией причин тех событий?
— Это один из укоренившихся мифов. Ни в одной стране не может быть конституционного кризиса. Может быть только кризис несоблюдения Конституции. Потому что, если Конституция есть, она должна исполняться.
С тем, что в Конституции СССР и РСФСР с 1988 по 1993 год было внесено много поправок, не было никаких практических проблем. Именно эти поправки привели к появлению у нас института частной собственности, института президента и другим изменениям политической системы, которые ельцинская Конституция, принятая в декабре 1993 года только по-другому записала.
Повторюсь, большинство этих институтов были заложены поправками в действовавшую до этого Конституцию РСФСР. И не была она противоречива, как пытаются доказать адвокаты государственного переворота 1993 года.
Конституция РСФСР, в том виде, как она сложилась к лету 1993 года, была более демократичной и более эффективной, чем ныне действующая.

— Ну, да. Например, президент в ней не имел права роспуска парламента...
— Вы знаете, я сейчас жалею, что тогда, будучи молодым юристом, недооценил значения института Съезда народных депутатов и в чем-то не заметил, что и союзный Съезд, и Съезд народных депутатов России были некими современными аналогами Земских соборов.
Стремление тогдашних законодателей построить в России парламентаризм, воплотившееся в конституционную модель декабря 1993 года, противостояло традициям народовластия, воплощенным в действовавшей Конституции.
Народовластие было побеждено западной моделью парламентаризма. Наша сегодняшняя драма показывает, что эта модель не приживается на русской почве.

— Есть еще одна версия причин противостояния между Верховным советом и Съездом народных депутатов, с одной стороны, и командой Ельцина-Гайдара, с другой. Говорят, что это было противостоянием сторонников президентской и парламентской республик. Согласны ли вы с таким взглядом на причины событий тех дней?
— Элементы такого противостояния тогда были. Но я, например, всегда был сторонником сильной исполнительной власти в России. Именно поэтому я был одним из авторов закона о президенте РСФСР и закона о выборах президента.
Но истина должна лежать посредине. Противостояние 1993 года должно научить нас сегодня тому, что России нужна смешанная система, когда сильная президентская власть должна дополняться эффективно работающим парламентом.
Не квази-парламентом в лице Государственной думы, превратившейся в законотворческий отдел администрации президента, не глядя штампующий все законопроекты, которые идут от правительства или от президента, а такой парламент, который имеет право отправлять в отставку не только правительство, но и отдельных министров.
Правительство же должно быть подвергнуто более жесткому контролю со стороны парламента. С другой стороны, члены парламента, пришедшие в исполнительную власть из законодательной, должны сохранять мандат депутата, как это имеет место во многих странах.

— Как бы вы охарактеризовали события сентября-октября 1993 года: революция, контрреволюция, государственный переворот?
— Для меня, как для юриста, несомненно, что тот политический кризис, который стал назревать гораздо раньше и выплеснулся еще в весеннее и летнее противостояние 1993 года, был не революцией, а государственным переворотом.
Президент растоптал Конституцию, распустил парламент, на что не имел никакого права. Он фактически прекратил деятельность Конституционного суда, ликвидировал существовавшую тогда систему представительных органов власти.
Кстати, Советы тогда уже мало напоминали собой большевистские органы власти начала века или Советы времен заката СССР. За каких-то три года эволюционным путем они прошли огромное расстояние, и парламентаризм уже впитался в их поры.
Поэтому юридически корректно и точно можно говорить только о государственном перевороте, который изменил конструкцию органов власти.
Изменение же сущности власти и отказ от социалистической системы произошли гораздо раньше октября 1993 года, с появлением в Конституции РСФСР статьи о частной собственности и с началом экономических реформ 1990-1992 годов.

— На ваш взгляд, политическая, социальная, экономическая система современной России, созданная после октября 1993 года — это шаг вперед или шаг назад по сравнению с системой, сложившейся в РФ между августом 1991 и октябрем 1993 годов, или, например, по сравнению со старой советской системой?
— Для меня несомненно, что сегодняшняя политическая система, закрепленная в действующей Конституции 1993 года, является шагом в тупик. Не опираясь на тысячелетние русские традиции, копируя западные модели, мы получили сегодня систему, которая не работает. Она не выполняет функцию регулятора жизни общества, его защиты от внешних и внутренних вызовов.
Поэтому я убежден, что сегодня мы имеем и конституционный тупик и глобальный государственно-правовой и социально-экономический кризис российского общества.
Выход из него может быть только через реорганизацию сегодняшней Конституции. Либо в виде принятия нового конституционного акта, либо через внесение изменений в главу о Федеральном собрании, при минимальных коррективах статьи, касающейся полномочий президента. А также при изменении статьи 13 и 14 действующей Конституции, где речь идет об отсутствии у нас какой-либо идеологии. Потому что отрицание идеологии и есть идеология. Идеология отрицания.