18.02.2017 - 3:30
Выступая в четверг на ежегодной коллегии ФСБ, президент России Владимир Путин особо выделил ситуацию в Донбассе.
По мнению президента, украинские власти умышленно обостряют ситуацию в
зоне конфликта в Донбассе, чтобы сорвать Минские соглашения, делая
ставку на силовое решение проблемы.
Глава государства также подчеркнул, что киевские власти «открыто говорят
об организации диверсионно-террористической, подрывной работы, в том
числе и в России».
Сигнал Западу
Понятно, что антитеррористическая и контрразведывательная работа лежит в
основе деятельности ФСБ. Но понятно также и то, что подобного рода
заявления президента, попадающие в открытый доступ, направлены прежде
всего на внешнюю аудиторию.
Ориентировать руководство ФСБ можно и в закрытом режиме. Более того,
никто не сомневается, что с самого начала гражданского конфликта на
Украине ФСБ пристально следила за попытками его переноса на российскую
территорию.
С 2014 года в прессу периодически попадает информация о задержании как
украинских, так и российских граждан, пытавшихся вести на территории
России разведывательную деятельность в интересах Киева, а также готовить
теракты.
Таким образом, заявление президента ориентировано не на российскую, а на зарубежную аудиторию. И аудитория эта не украинская.
Если бы было желание обратиться к украинской власти, представление было бы сделано по дипломатическим каналам.
Это заявление также не является угрозой военного ответа на украинские
провокации. Будь иначе, оно бы делалось на коллегии Министерства обороны
или на Совете безопасности.
Выбор места и формата заявления однозначно свидетельствует о сигнале,
посылаемом нашим западным партнерам. ФСБ имеет большие возможности для
ведения контртеррористической деятельности. Надо заметить, что
превентивные акции против террористов и их вдохновителей являются одной
из составляющих подобной работы и необязательно должны ограничиваться
российской территорией.
Читайте также: Путин ненавидит Украину, — Порошенко
Правда, их проведение на территории другого государства ограничено
жесткими условиями. Чтобы превентивные контртеррористические меры на
чужой территории были оправданы с точки зрения международного права, с
соответствующим государством надо либо находиться в состоянии войны,
либо подвергнуться с его стороны неспровоцированному нападению.
Еще один вариант — зафиксированная на уровне Совбеза ООН утрата
действующей властью контроля над территорией, с которой ведется
террористическая деятельность. Он в данном случае не рассматривается,
поскольку международное сообщество не считает киевские власти
неспособными контролировать ситуацию на территории Украины.
До сих пор разного рода провокации против России, в том числе и кровавые
(в Крыму), Киев объяснял самодеятельностью отдельных личностей, не
признавая даже их принадлежность к своим силовым структурам.
Реакция России ограничивалась дипломатическими протестами,
документированием фактов провокаций, сбором доказательств об участии в
их подготовке Главного управления разведки (ГУР) Генштаба ВС Украины и
СБУ и доведением этих данных до соответствующих международных структур.
Государственный терроризм
Судя по всему, критическая масса фактов собрана, и вступает в действие второй аспект — международно-правовой.
Заявлению президента предшествовало сообщение Следственного комитета
Российской Федерации (СК РФ) о том, что им собраны необходимые и
достаточные доказательства для предъявления украинским властям обвинения
в целенаправленных террористических обстрелах жилых кварталов городов
Донбасса баллистическими ракетами «Точка-У». Это действие было
квалифицировано СК как применение против мирного населения оружия
массового поражения (ОМП).
Заявление Путина доводит заданную сообщением СК логическую линию до
конца. Применение ОМП против мирного населения может квалифицироваться
не только как военное преступление, но и как государственный терроризм.
Точно так же квалифицируется и диверсионно-террористическая деятельность
против государства, с которым поддерживается состояние мира. А именно в
этом обвинил украинские власти Владимир Путин.
В свою очередь, власти государства, санкционировавшие действия,
квалифицированные как государственный терроризм, в последние годы
признаются мировым сообществом «утратившими легитимность».
Причем практика применения этого термина к Хусейну, Каддафи и Асаду
предполагает, что наличие решения Совбеза ООН необязательно — достаточно
подкрепленного фактами (а иногда и голословного) заявления государства,
считающего себя пострадавшим.
Читайте также: Путин: экономические итоги года превзошли ожидания
Созданные Штатами в последние двадцать лет прецеденты позволяют
применять против «утративших легитимность» режимов любые меры
воздействия, включая военные, а также проведение спецопераций, признание
и официальную поддержку альтернативных повстанческих правительств,
ведущих с режимом гражданскую войну.
Для применения любой из этих мер воздействия решение СБ ООН желательно, но не обязательно.
Как показали события в Югославии, Ираке, Ливии и Сирии, можно легко
выйти за пределы резолюции Совета безопасности или вовсе обойтись без
нее.
Есть право принять меры
Россия всегда была привержена строгому соблюдению норм и процедур,
предусмотренных международным правом. Поэтому можно не сомневаться, что
столь серьезное заявление президента Путина могло быть сделано только
при наличии безупречной доказательной базы и в уверенности, что иным
путем сдержать пошедшую вразнос украинскую власть нельзя.
То есть Россия уже сейчас готова предоставить международному сообществу
доказательства подрывной деятельности, санкционированной киевскими
властями.
Мы, конечно, понимаем, что наличие самых безупречных доказательств не
гарантирует их принятие в качестве таковых Совбезом ООН, где у всех свои
интересы, а каждый постоянный член обладает правом вето.
Ситуация с малайзийским «Боингом», виновника уничтожения которого никак
не может определить международная комиссия по расследованию, которая при
этом не в состоянии изучить предоставленные Россией данные, — лучшее
подтверждение действующих в современной политике двойных стандартов.
Однако есть один интересный момент. Санкционированная властями одного
государства террористическая деятельность против другого государства
(государственный терроризм), является не просто актом неспровоцированной
агрессии, но конкретным вооруженным нападением.
Статья 51 Устава ООН закрепляет за государством, подвергшимся
вооруженному нападению, право на индивидуальную или коллективную
самозащиту, содержание которой такое государство определяет само.
Оно обязано лишь «немедленно сообщить СБ ООН о принятых мерах и
прекратить их осуществление, как только Совет самостоятельно примет
меры, необходимые для поддержания международного мира и безопасности».
В таком варианте механизмы ООН играют уже на стороне России. Москва
обладает правом вето, и без ее согласия Совет не может принять
обязывающее решение — следовательно, не в состоянии «самостоятельно
принять меры».
Собственно, Путин просигнализировал нашим западным «партнерам», что если
у них не хватает возможностей унять пошедшие вразнос киевские власти,
то Россия готова принять меры, хоть и односторонние, но полностью
соответствующие международному праву, духу и букве Устава ООН.
И — в качестве вишенки на торте — оставил их в неведении, какие именно
это будут меры (точно асимметричные). ФСБ-то перед Госдепом о своих
планах не отчитывается.
