Как Сербия балансирует между НАТО и Россией

«Стокгольмский синдром»

«Мы намеренно подняли планку слишком высоко, чтобы сербы её не взяли. Они заслужили бомбардировки, и они их получат» - так охарактеризовала проект мирного соглашения на конференции, посвященной разрешению Косовского кризиса в Рамбуйе (февраль 1999), тогдашняя госсекретарь США Мадлен Олбрайт, общаясь в кулуарах с журналистами (не под запись, разумеется). Тогда югославская делегация, заявлявшая о готовности к любому компромиссу, кроме независимости Косово (которой безальтернативно требовали албанцы), получила финальный проект соглашения лишь в последний день переговоров, и оказалось, что две трети текста они не видели ранее (а на рассмотрение и подписание оставалось буквально несколько часов). В частности, одна из нововведённых глав (№ 7, добавление В) требовала присутствия войск НАТО не только в Косово, но на всей территории Союзной Республики Югославии – причём персонал альянса, в таком случае, пользовался бы «иммунитетом от всех видов судебной ответственности: гражданской судебной и уголовной», а также «вместе со своими наземными транспортными средствами, кораблями, воздушными судами и имуществом» получал «право свободного и неограниченного прохода и беспрепятственного доступа на всей территории СРЮ, включая соответствующее воздушное пространство и территориальные воды». И это лишь пара цитат из седьмой главы, обеспечивавшей Североатлантическому альянсу всевозможные привилегии и полномочия, несовместимые с суверенитетом Югославии.

Официальный Белград, посчитав эти условия оккупационными и капитуляционными, отказался от подписания соглашения (к слову, даже представитель Москвы в сопроводительном письме к проекту договора указал тогда: «Россия не присоединяется к приложениям 2 и 7»). Именно это и было использовано НАТО в качестве casus belli: после того как сербское правительство окончательно отвергло навязываемый в ультимативной форме документ – 24 марта 1999 года Альянс начал наносить ракетно-бомбовые удары по Югославии. Показательно, что даже Генри Киссинджер позже назвал текст проекта соглашения из Рамбуйе «провокацией и предлогом для начала бомбардировок».

В результате не одобренной Советом Безопасности ООН операции НАТО «Союзническая сила» (которая длилась 78 дней) были повреждены или уничтожены 89 фабрик и заводов, 48 больниц и госпиталей, 70 школ, 18 детских садов, 9 зданий университетских факультетов и 4 общежития, 82 моста, 35 церквей, 29 монастырей (и этот список неполный). Ущерб инфраструктуре и экономике страны тогдашняя власть оценила в 100 млрд. долл. Но главная трагедия в том, что за время бомбардировок (осуществлявшихся с применением запрещенных кассетных бомб и снарядов с обедненным ураном) погибло около двух тысяч мирных жителей и еще порядка 10 тысяч были серьезно ранены.

А совсем недавно, 12 февраля 2016 года, сербский парламент ратифицировал очередного соглашения с Североатлантическим альянсом, причем на условиях весьма близких к навязывавшимся в Рамбуйе 17 лет назад. Другими словами, то, что в конце XX века для Белграда считалось «завышенной планкой» и чем не поступилось тогдашнее правительство даже ценой войны – за последнее десятилетие пошагово, незаметно и почти безропотно принимается новым руководством Сербии.

В частности, «Соглашение между Правительством Республики Сербии и Организацией НАТО по обеспечению и закупкам (NSPO) о сотрудничестве в области логистической поддержки» обязывает официальный Белград: предоставить персоналу НСПО свободу передвижения по стране (статья 10, пункт 2), доступ к государственным и частным объектам (статья 11, пункт 1), дипломатический иммунитет по Венской конвенции (статья 10, пункт 1), а также освободить имущество альянса и его представителей от таможенных пошлин и налогов (статья 10, пункты 4 и 5).

Это соглашение было подписано еще в сентябре 2015-го – но почти не освещалось в СМИ, так что общественность «пробудилась» лишь после его ратификации в феврале 2016-го. Отвечая на народное недовольство и критику оппонентов, премьер Александр Вучич спросил: «Как мы можем, требуя от НАТО защитить сербов на севере Косово, в то же время не позволить ему пройти на север Косово?»

На самом деле этот риторический вопрос абсурден (и не только потому, что в Косово у НАТО есть свои аэродромы и вторая по величине в Европе американская база «Бондстил»). Приведу лишь один пример из своего журналистского опыта. 3 ноября 2013 года на севере Косово впервые проводились муниципальные выборы под юрисдикцией Приштины. Под конец дня явка в разных городах составила от 5% до 14% — сербы не хотели своим участием легитимизовать самопровозглашенную республику, была организованна целая кампания по бойкоту, как их назвали, «албанских выборов» («шиптарске изборе»). А вечером произошла провокация: группа мужчин с битами, приехав на черном джипе без номеров, ворвалась на один из участков Косовской Митровицы и разгромила урны (интересно, что полиция и ОБСЕ покинули данный участок за полчаса до нападения). Хотя лидеры кампании по бойкоту не были в этом заинтересованы и замешаны (утверждаю как очевидец), Белград, Приштина и Брюссель (да и мейнстримные СМИ) возложили вину на них, причем низкую явку объяснили как раз «устрашением» граждан со стороны противников выборов. Была назначена новая дата выборов, 17 ноября.

В этот день Косовская Митровица была буквально наводнена военными и полицейскими, вооруженными до зубов, пригнали даже бронетехнику (среди прочего, натовский KFOR, полицейская миссия ЕС и Косовский полицейский корпус)! То есть, Альянсу ничего не помешало вмешаться в события на севере Косово, когда это было ему выгодно. Правда, в тот раз его роль состояла в блокировке мирных протестных акций и демонстрации силы местному сербскому населению. Это именно тот случай, когда выборы (причем инициированные ЕС) проводились буквально «под дулами автоматов». Кстати, несмотря на давление, угрозы увольнениями и сокращениями соцвыплат из Белграда, а также всевозможные махинации – финальная явка составила лишь 22,8%. Что не помешало ЕС признать выборы состоявшимися, при том что еще в феврале 2012-го Брюссель отказался принять результаты референдума на севере Косово, где при явке 75,28% против признания органов власти «Республики Косово» проголосовало 99,74% граждан.

Лейтмотивом апологетической речи сербского премьера в защиту ратифицированного соглашения с Альянсом стала широко цитируемая впоследствии фраза: "НАТО нам необходимо как союзник, который оберегает наш народ в Косово и Метохии".

С одной стороны, это нонсенс – ведь после вхождения войск НАТО на территорию Косово его были вынуждены покинуть около 210 тыс. человек (по данным УВКБ ООН) и только за пять месяцев присутствия международных миротворческих сил более 300 сербов были убиты и 455 пропали без вести. К тому же, во время печально известного погрома 17-19 марта 2004 года представители Альянса своей пассивностью позволили албанским экстремистам сжечь более 900 сербских домов, подпалить, разрушить и осквернить 35 православных монастырей (многие из них – основаны в 14, 15 и 16 веках, а некоторые – даже под защитой ЮНЕСКО), а также изгнать из края более 4 тыс. сербов.

Однако с другой стороны – справедливо было бы взглянуть несколько глубже и заметить «между строк» выступления Александра Вучича недомолвку безысходности: в случае неповиновения Брюсселю – подобные трагедии могут повториться. Неоднократно приходилось слышать от сербских коллег комментарии, наполненные обреченностью: какой выбор может быть у Сербии, когда у нее «в доме» стоят войска НАТО, а сама она окружена членами Альянса? Один из влиятельных депутатов сербского парламента от правящей партии, когда мы недавно обсуждали переговоры по статусу Косово при посредничестве ЕС, задал мне вопрос с намеком и некоторым негодованием: «А как ты думаешь – почему сейчас албанцы перестали нападать на сербов, поджигать их дома? Считаешь, это случайность? Ты вообще себе представляешь, что будет, если мы откажемся от переговоров и процесса нормализации отношения с Приштиной? Не дай Бог тебе увидеть, что тогда произошло бы – это было бы ужасающе!». Если обойтись без экивоков, речь идет о завуалированном шантаже, с которым Белграду приходится считаться.

Учитывая вышесказанное, можно согласиться со словами официального представителя МИД РФ Марии Захаровой: «Это такой особый вид унижения, навязывание "стокгольмского синдрома", когда они [Запад – прим.авт.] заставляют своих жертв себя полюбить и публично признаться, что они хотят к ним» (так она прокомментировала ратификацию соглашения о логистической поддержке НАТО совпавшую по времени с гибелью двух сотрудников посольства Сербии в Триполи в результате авиаудара ВВС США по лагерю ИГИЛ в Ливии, где они содержались после похищения боевиками в ноябре 2015 года) .

Сближение без вступления

Сербское руководство не устает уверять своих граждан и Москву в отсутствии каких-либо намерений вступать в Североатлантический альянс. «Сербия не собирается в НАТО, она хочет быть в военном отношении нейтральной» - в очередной раз заявил премьер-министр Александр Вучич (2 марта 2016 года), комментируя требование оппозиционных партий провести референдум по этому вопросу. По мнению председателя правительства, выносить его на всенародное голосование нет необходимости. Действительно, результаты волеизъявления предсказуемы, ведь согласно последним опросам общественного мнения, проводившимся в январе-феврале этого года, вступление в НАТО поддерживает лишь 10,5% граждан Сербии, в то время как 79,1% - против (10,4% - воздержались от ответа). Недавнее исследование IPSOS показало схожую картину: позитивно к Альянсу относится всего 7%.

Именно по этой причине ратификация соглашения была освещена в СМИ задним числом, а президент Томислав Николич поспешил подписать соответствующий закон (о подтверждении договора) на день раньше, 19 февраля – как раз накануне анонсированного протеста с требованием к гаранту конституции наложить на него вето. Видимо, пытаясь заранее вырвать козыри из рук у оппонентов, глава государства дал комментарий сербскому филиалу российского агентства «Спутник», в котором заявил, что Российско-сербский гуманитарный центр (РСГЦ) в Нише (учрежденный еще в 2012 году и занимающийся предупреждением и ликвидацией стихийных бедствий и техногенных аварий) получит тот же дипломатический статус, что и НСПО (мы вернемся к этому вопросу позже).

Интересна ситуация и с самим антинатовским митингом, прошедшим на следующий день (20 февраля) под стенами президентской резиденции в центре Белграда и завершившимся маршем к российскому посольству (которое для многих оппозиционных лидеров патриотического уклона остается оплотом надежды). В то время как выступавшие спикеры обвиняли руководство страны в предательстве национальных интересов (особенно инициаторы собрания – движение «Заветници»), а собравшиеся (около 5-6 тысяч человек) поддерживали эти пламенные речи, громко скандируя антиправительственные лозунги, среди которых «Измена!» был самым политкорректным - ведущие телеканалы протест или вообще проигнорировали, или ограничились скупыми сообщениями о «нескольких сотнях демонстрантов».

Президент Николич отреагировал на шквал претензий со стороны сербской общественности статьей в популярной газете «Вечерние Новости» („Вечерње Новости") под заголовком «Почему я подписал Закон о НАТО». Он объяснил свое решение тем, что правовые основания и предпосылки для него были заложены еще 10 лет назад, когда Сербия присоединилась к программе «Партнерство ради мира» (ПРМ) и в декабре того же года в Белграде было открыто натовское „Отделение военной связи" (сотрудникам которого, подчеркивает он, уже тогда был предоставлен дипломатический иммунитет).

Как утверждается в статье, подписанный Закон о логистической поддержке позволит снизить расходы Белграда при участии сербской армии в международных военных операциях под патронажем ООН и ЕС, а также «формирует правовые рамки, дающие Сербии возможность использовать целевые фонды, при наличии договоренности с НАТО» - одним из таких фондов уже предусмотрена донация в размере 3,7 млн. долл. для создания регионального центра по утилизации излишков военной амуниции на базе ремонтно-технического завода в городе Крагуевац.

Особый акцент Николич поставил на принципе взаимности, который обеспечивает аналогичные привилегии в плане освобождения от уплаты налогов и таможенных пошлин для сербской стороны на территории государств, участвующих в программе «Партнерство ради мира» (правда, сложно представить сербскую армию, марширующей по ЕС). По мнению президента, «Сербия весьма умело находит баланс в чрезвычайно сложных международных отношениях, как в сфере политики, так и безопасности», а подъем напряженности в сербском обществе со стороны противников данного соглашения лишь дестабилизирует страну и негативно влияет на ее благополучие.

В целом статья производит впечатление попытки переложить львиную часть ответственности за сближение с Альянсом на предыдущие правительства. Но давайте рассмотрим, как проходил этот процесс, чтобы понять значение соглашения и сформировать представление о реальных перспективах Сербии.

Началось все сразу же после того, как в Белграде в октябре 2000 года (при поддержке Вашингтона) произошла первая в истории «электоральная революция», в ходе которой был смещен неугодный Западу президент тогда еще Союзной Республики Югославии Слободан Милошевич. Новое правительство быстро и бескомпромиссно перевело внешнюю политику страны на рельсы европейской интеграции – что предопределило необходимость встраивания Сербии в европейскую архитектуру безопасности, неразрывно связанную с Североатлантическим альянсом.

Первой вехой стало подписание в июле 2005 года соглашения с НАТО о транзите для осуществления миротворческих операций (в основном для прохода сил КФОР через территорию Сербии). Соглашение обеспечило открытие в декабре 2006 года «Офиса военной связи НАТО» в Белграде (ответственного за его выполнение, реформы в Министерстве обороны и сотрудничество Сербии с Альянсом в рамках тогда же заключенного ПРМ), а также был своего рода предтечей Соглашения о статусе сил (Status of Forces Agreement, SOFA). Тогда это тоже оправдывалось необходимостью защиты сербов в Косово, а КФОР в оборонном ведомстве называли «единственным гарантом их безопасности».

СОФА, ключевой документ в плане сотрудничества с НАТО, был практически тайно подписан в Вашингтоне в январе 2014 года (а не в 2006-м, как утверждал в своей статье Николич) тогдашним министром обороны Небойшей Родичем (членом правящей Сербской Прогрессивной Партии, СНС) и так же втихую, без публичных дискуссий, ратифицирован парламентом Сербии в июле 2015 года.

Согласно СОФА, Белград предоставляет возможность Альянсу использовать военную инфраструктуру Сербии, обучать своих солдат на военной базе «Юг», привести законодательную базу в сфере обороны в соответствие с нормами ЕС, а систему образования сербских офицеров перевести на стандарты НАТО и «Болонского процесса». Кроме того, подробно оговариваются юридические вопросы статуса, полномочий и ответственности военнослужащих страны-отправителя и принимающей стороны.

Следующим этапом было подписание в январе 2015 года оперативного документа под названием «Индивидуальный план партнёрства с НАТО» (Individual Partnership Action Plan, IPAP), где прописывается широчайший спектр сотрудничества между Сербией и Североатлантическим альянсом – не только в сфере безопасности и обороны, но и по вопросам прав человека, экономической, внутренней и внешней политики, включая аспект европейской интеграции. Как ни парадоксально, но Сербия даже обязалась ввести „стратегию информирования общественности о сотрудничестве с евро-атлантическими структурами в рамках ПРМ – с целью завоевания публичной поддержки" – то есть, сербские налогоплательщики должны оплачивать из своего кармана пропаганду против них же направленную (что, впрочем, уже и происходит).

Все эти вышеперечисленные документы вкупе с недавним «Соглашением о логистической поддержке» настолько привязывают Белград к Альянсу, что даже официально присоединяться к нему уже не имеет особого смысла (да это и невозможно из-за отрицательного рейтинга и неразрешенной Косовской проблемы). Как метко выразился главный редактор журнала «Новая сербская политическая мысль» («Нова српска политичка мисао») Джордже Вукадинович, „может, Сербия формально и не вошла в НАТО, но зато НАТО, по большому счету, вошло в Сербию".

Как раз в этом и кроется подвох. Столь категоричное и демонстративное «невступление» Сербии в Альянс, во-первых, усыпляет бдительность российской политической элиты (которая крайне негативно отреагировала бы на это), во-вторых, помогает нынешнему руководству страны сохранить репутацию и поддерживать имидж «русофилов» в глазах избирателей, в третьих (что самое важное), Брюссель (читай – Вашингтон), получив желаемые привилегии, гарантии и полномочия, избегает при этом серьезных обязательств перед Белградом, не давая ему возможности ни влиять на принятие решений Альянсом, ни «слишком» сблизиться с Москвой.

Впрочем, геополитическая привлекательность Сербии в глазах Москвы значительно снизилась после того как Черногория (при странном попустительстве Кремля)  была втянута в зону влияния НАТО (уже в этом году она планирует стать полноправным членом Альянса) и последний шанс для России получить свободный выход к Адриатике был потерян.

«Геополитический шпагат»

В то же время, несмотря усиливающуюся евроатлантическую пропаганду, популярность Российской Федерации в Сербии растет, а идея „европейского выбора" постепенно теряет сторонников. Это подтверждают исследования компании Ipsos: если в 2014 году за вступление в ЕС проголосовало бы 54% граждан, то на начало 2016-го этот показатель снизился до 48%; в то время как положительное отношение к России в 2014 году выражало 46% респондентов, а в этом году эта цифра составляет ошеломительные 72%!

Соцопрос из еженедельника «Время» ("Vreme”) не только дает почти аналогичную цифру, когда речь идет о евроинтеграции – 50,9%, но и имеет графу с вопросом «Поддерживаете ли Вы союз с Россией?», ответ на который в 67,2% - положительный (против – 18,8%, воздержались – 14%) (Как не удивительно, сумма обеих внешнеполитически несовместимых опций превышает 100% - это следствие политики «военной нейтральности», хотя не обходится и без неоднократных заявлений Москвы об уважении евроинтеграционных стремлений Белграда).

И наконец, самое свежее исследование, проведенное неправительственной организацией (финансируемой западными фондами и государствами) «Центр за свободные выборы и демократию» (CESID) в преддверии внеочередных парламентских выборов (назначенных на 24 апреля): против «вступления Сербии в Евросоюз и НАТО» выступают 71,6% населения (11,2% - «за», 14% - «не решились»), а за «традиционную ориентацию на Россию» выступило 55,2% избирателей («против» - 19,2%, 21,5% - «не решились»).

Этот тренд вызвал панику в рядах сербских евроатлантистов. Директор белградского «Центра Евроатлантичесских исследований» (Center for Euro-Atlantic studies) Елена Милич, яростный лоббист НАТО и любительница перечислять в ходе публичных выступлений длинный список своих западных спонсоров, заручившись поддержкой американского посольства и «Фонда Рокфеллеров», посвятила данной «проблеме» конференцию под названием «Сербия и Россия: российское влияние на стабилизацию, демократизацию и европейскую интеграцию Сербии» (22 февраля 2016 года). «Уже никто не сможет подвергнуть сомнению спад уровня поддержки европейской интеграции Сербии» - сокрушалась Милич. Он объяснила его следующим образом: «Климат в Сербии таков, что в нем бушует «идеальный шторм» российских интересов, которые стремятся остановить Сербию в процессе демократизации, стабилизации и европейской интеграции, а с другой стороны существуют интересы и в правящей структуре, которые не хотят видеть Сербии в политически требовательном Европейском союзе». Однако подобные обвинения, прозвучавшие на конференции, не были подкреплены достоверными фактами, зато это «компенсировалось» их резкостью и бескомпромиссностью.

Среди тех самых интересов Москвы в стране – предоставление Российско-Сербскому Гуманитарному Центру в Нише дипломатического статуса, аналогичного тому, что был недавно предоставлен НСПО. Стоит напомнить, что в мае 2014 года, когда Сербия пострадала от разрушительного наводнения, российские спасатели первыми пришли на помощь и только за двое суток эвакуировали из зоны затопления свыше двух тысяч жителей (включая более 600 детей), а МЧС России доставило в Сербию (а также в Боснию и Герцеговину) более 140 тонн гуманитарных грузов. Несмотря на то что еще в октябре 2014 года был согласован проект соглашения, его подписание все время откладывается без внятных причин. Если верить немецкому журналу "Der Spiegel”, суть проблемы в нежелании Германии усиления российского влияния на Балканах: «Меркель звонила сербском премьеру Вучичу, - сообщает издание, - с требованием не подписывать такое соглашение, поскольку Берлин опасается, что данный центр мог бы стать стационарной базой для российских шпионов».

Недавно, во время визита первого вице-премьера и главы МИД Сербии Ивицы Дачича в Москву (31 марта), эта проблема был вновь затронута, на этот раз российским вице-премьером Дмитрием Рогозиным. Как он заявил, вопрос подписания межправительственного соглашения об условиях пребывания, привилегиях и иммунитетах РСГЦ необходимо ускорить, чтобы у него «появилась реальная возможность …для участия в знаковых, в том числе под эгидой ООН, гуманитарных мероприятиях». Отдельно вице-премьер подчеркнул, что РСГЦ «вообще никакого отношения не имеет к вопросам обороны и безопасности». На следующий день эта тема получила развитие в ходе пресс-конференции глав внешнеполитических ведомств Сербии и России. В частности, министр иностранных дел РФ Сергей Лавров высказал интересное замечание: «За годы существования центра в ответ на подобные страхи и охи мы приглашали ЕС и США посетить центр и убедиться в том, чем специалисты занимаются. Как и следовало ожидать, в ЕС отказываются от приглашений. Они знают, что их заявления являются ложными».

Нередко звучащая из уст сербских политиков идея о «компенсации» Соглашения о логистической поддержке НАТО путем предоставления дипломатического статуса Российско-Сербскому Гуманитарному Центру – является подменой понятий, поскольку РСГЦ не является военной структурой в отличие от НСПО. Яркий пример подобной риторики – заявление президента Сербии Николича, сделанное в ходе мартовского визита в Москву, по поводу договора с Альянсом: "Президент Путин понимает, что и когда мы подписали. …Мы абсолютно согласны, что Сербия должна остаться военно-нейтральной. И мое мнение, что в таком случае надо балансировать. То, что подписано с одним, надо подписать и с другим - без подключения и вхождения в какие-либо военные союзы".

Формулировку «военный нейтралитет», подобно мантре, государственные деятели Сербии повторяют при каждом удобном случае. Основанием для этого является парламентская резолюция 2007 года, где, со ссылкой на негативную роль НАТО в новейшей сербской истории, принималось «решение о провозглашении военной нейтральности Республики Сербии по отношению к существующим военным союзам – вплоть до эвентуального назначения референдума, на котором было бы принято окончательное решение по данному вопросу».

Однако, согласно международному праву, а именно Гаагским конвенциям 1907 г., в случае войны «запрещается проводить через территорию нейтральной Державы войска или обозы с военными или съестными припасами». То есть, Соглашение о логистической поддержке НАТО в случае регионального или международного конфликта может нивелировать нейтральный статус Сербии. Кроме того, интеграция в ЕС сама по себе предполагает проведение «единой политики в сфере безопасности и обороны» - что тоже не особо согласуется даже с таким эвфемизмом как «военный нейтралитет».

Последствия «сидения на двух стульях» уже имеются. Желая сохранить хорошие отношения с Москвой, сербское руководство сначала в марте 2014 года уклонилось от голосования на Генассамблее ООН по вопросу нелегитимности присоединения Крыма к России, а потом категорически отказалось присоединяться к антироссийским санкциям. Но, что показательно: в своих публичных заявлениях представители Белграда признавали «территориальную целостность» Украины (с отсылкой к косовской проблеме), а премьер Александр Вучич косвенно согласился с требованием ЕС не занимать места на российском рынке, утраченные европейскими компаниями в результате контрсанкций Москвы, и в августе 2014 года принял решение не оказывать господдержку сербским предприятиям с целью увеличения экспорта в Россию.

В итоге, как в октябре 2015 года сообщала сербская прозападная газета «Blic», условием для продолжения процесса европейской интеграции, которое на данном этапе состоит в открытии т.н. 31 главы переговорного досье под названием «Внешняя политика, политика безопасности и обороны» (запланированное как раз на 2016 год), является согласование официальным Белградом «своего поведения» с ЕС, иными словами – также ввести санкции против России. И даже премьер-министр Александр Вучич позже признал, что Еврокомиссия в своем докладе (ноябрь 2015) нарочно занизила оценки успехов Сербии во внешней политике именно из-за ее дружественных отношений с РФ. А еврокомиссар по политике соседства и переговорам по расширению Йоханнес Хан перед визитом в Белград (также в ноябре) в интервью сербской газете «Вечерние новости» сделал бескомпромиссное заявление: «Сербия юридически обязалась в рамках переговоров о вступлении постепенно согласовать свою позицию с ЕС по трудным вопросам, таким как санкции в отношении России. Это очень важно, и мы ожидаем от Белграда соблюдения этого обязательства».

Нельзя забывать и то, что Сербия с апреля 2013 года имеет статус наблюдателя в Парламентской Ассамблее Организации Договора о Коллективной Безопасности (ОДКБ). В целом, уровень сотрудничества Белграда с ОДКБ несоизмеримо ниже, чем с НАТО, но при этом, в ходе последней встречи главы государства с Генеральным секретарем организации Николаем Бордюжей (5 апреля) был отмечен ее вклад в развитие сербской оборонной промышленности. Бордюжа со своей стороны предложил наладить обмен информацией между службами безопасности стран ОДКБ и Сербии, что могло бы помочь ей в противодействии терроризму, торговле наркотиками, организованной преступности и даже различным катастрофам.

Что касается сербско-русского сотрудничества в военной сфере, то красноречива следующая компаративная статистика: за 2015 год было проведено только 2 совместных учения, в то время как с НАТО армия Сербии поучаствовала в 22 учениях; а среди 24 военных договоров, подписанных Белградом с иностранными военными структурами – 22 приходятся на сотрудничество с Альянсом и всего лишь 2 – заключены с РФ. Пресловутый «баланс» здесь явно нарушен, а «нейтральность» солидно «хромает».

Правда и это, ограниченное сотрудничество с Москвой было резко осуждено ЕС. Пресс-секретарь Еврокомиссии Майя Косьянчич осудила согласие сербской стороны на предложение Москвы (в августе 2015) провести 2 совместные учения спецназа в 2016 году: "В нынешних обстоятельствах объединенные военные учения Сербии и России послужили бы неверным сигналом». Любопытно и следующее «совпадение»: в тот же день, когда из России пришло предложение о совместных тренировках, тогдашний министр обороны Сербии принял у себя посла США Майкла Кирби (а как показывают опубликованные ранее WikiLeaks депеши американского диппредставительства - подобное редко является случайностью).

***

Очевидна теснейшая взаимосвязь постепенной «подвязки» Сербии к НАТО с эксплуатацией идеи евроинтеграции. С другой стороны, есть огромный внутренний запрос на сближение с Россией. Именно тема отношений с Москвой является одной из ключевых в электоральном плане. Отчасти поэтому упал почти на 10% некогда беспрецедентно высокий пятидесятипроцентный рейтинг правящей Сербской прогрессивной партии (СНС) (в связи с недавними реверансами в сторону НАТО), а рейтинг Сербской Радикальной Партии (СРС), возглавляемой самым пророссийским политиком (недавно оправданным Гаагским трибуналом) доктором Воиславом Шешелем - серьезно поднялся (раньше СРС даже не проходила 5-процентный барьер, а сейчас по внутренним опросам конкурирующей СНС – имеет поддержку 13,8% избирателей)

Но тут в пользу нынешней власти (да и Запада) играет тот факт, что пророссийская оппозиция чрезвычайно раздроблена и склоки в ее стане не утихают. Кстати, как ни парадоксально – но оппозиционные лидеры обвиняют друг друга в работе на власть или западные спецслужбы, навешивая на конкурентов ставшим популярным ярлык «троянского коня» (впрочем, тот энтузиазм с которым эти ссоры происходят - по принципу "Cui bono?” наводят на мысль, что часть подобных претензий не так уж далеки от истины).

Непросто придется и новому правительству (которое будет сформировано после выборов): из-за стремительного расхождения между Евроатлантическим сообществом и Российской Федерацией Белград рано или поздно станет геостратегическим разломом. Когда, образно говоря, земля начнет уходить из-под ног сербской элиты, никакой виртуозный «геополитический шпагат» не даст им избежать ответа на вопрос: на чьей они стороне?

Белград