Этот вопрос волнует сегодня многих — и понятно, почему.
Во-первых, официальные представители России не устают повторять, что Москва выступает за «территориальную целостность Украины». Впрочем, они говорили это и раньше.
Во-вторых, некоторые политические фигуры, живущие и действующие на территории ЛНР или ДНР, прямо заявляют, что Москва решила закрыть «проект Новороссия», и они «вынуждены подчиниться».
В-третьих, создаётся впечатление, что если руководители ДНР и ЛНР максимально придерживаются линии на выполнение минских договорённостей и прямо, хоть и без явного удовольствия, заявляют, что эти республики готовы остаться в составе Украины на основе «широчайшей автономии», то Киев не только не ограничивает себя в воинственной пропаганде, но и наращивает военные приготовления, а также не делает ничего, чтобы дать Донбассу хоть какую-то автономию, не говоря уже о «широчайшей».
Я не буду сейчас рассуждать о специфике официальной и дипломатической риторики, которая очень часто развивается параллельно реальной политике, а иногда и маскирует её. Я хочу сказать о более существенном.
«Проект Новороссия», возможно, и существовал как «политический», или точнее, как сейчас выражаются, «политтехнологический» проект. И в таковом качестве он действительно может быть «открыт», «переформатирован», «заморожен» или «закрыт».
Но кроме политики как деятельности официальных лиц, государственных институтов, политтехнологических центров и пр., существует ещё политика как исторический процесс. И в этом своём последнем (а по сути — в первом и основном) качестве политика очень мало подчиняется отдельным лицам и государственным институтам, а вот они ей — практически неизбежно.
Напомню, что Михаил Горбачёв очень хотел сохранить Советский Союз. И ставить это желание под сомнение глупо. Однако Советский Союз распался, и Михаилу Сергеевичу осталось лишь вспоминать, как он «сделал всё, чтобы спасти СССР». Однако, как по иному, позитивному, по его мнению, поводу заметил тот же Горбачёв, «процесс пошёл»… И президенту СССР, а равно и всем остальным официальным лицам, государственным структурам с громкими названиями и обычным доброхотам не удалось ничего сделать.
Итак, противостоять фундаментальным политическим, то есть историческим, процессам невозможно. В лучшем случае их можно оседлать (возглавить), как это сделал Ельцин в конце 90-х, в худшем — их можно притормозить.
«Проект Новороссия» как исторический феномен возник не по чьей-либо персональной воле, а по воле народа Новороссии. И Новороссия — это не историческая и политическая химера, а историческая реальность, превратившаяся в течение 2014 года в реальность политическую. Более того, по моему убеждению, в реальность и государственную, пусть и официально не признанную. И даже Кремль, не говоря уже о киевских государственных институциях, часто куда более химерических, чем Новороссия, не может «свернуть» Новороссию. Даже если откажется от какого-то «проекта» под этим названием.
Я вижу, как минимум, следующие причины этого. Причём причины фундаментальные. Перечислю их, не ссылаясь на примеры, которые каждый легко подберёт сам.
Объективные причины:
1) Полиэтнические страны часто распадаются и, распавшись, как правило, не восстанавливаются;
2) Искусственно сложенные страны (государства) распадаются почти всегда. И если процесс начался, обратить его вспять может только крайне тонкая и ни в чём не эгоистическая внутренняя политика;
3) Этнократия и расизм не укрепляют, а разрушают единство страны;
4) Отделившаяся территория, особенно если в основе отделения лежат нежелание отказываться от своей национальной самобытности и несогласие быть «народом второго сорта», сумевшая быстро сформировать собственную систему государственного управления и эффективные вооруженные силы, как правило, под власть имперского центра с расистскими замашками и репрессивной практикой уже никогда не возвращается.
Субъективные причины:
1) Однонаправленное внешнее давление может заставить отделившуюся территорию вернуться под власть этнократического режима, но только военной силой; если нет готовности её применить (собственной военной силой и собственными жертвами спасти этнократический режим), дело швах;
2) Даже дружескими уговорами и дружеским давлением нельзя заставить отделившуюся территорию (отделившийся народ) вернуться туда, где их ждут унижения, репрессии и смерть;
3) Националистические, а тем более расистские режимы (случай нынешнего Киева) не способны пойти на уступки и компромиссы, противоречащие их сути (расизму);
4) Дружеское государство может де-юре и на время отказаться от поддержки уже отделившегося от этнократического центра под страхом уничтожения народа, но этого не может сделать население этого государства. Тем более, когда на отделившейся территории живут люди, связанные с гражданами этого дружеского государства кровными и семейными узами. В результате и само дружеское государство не сможет отказаться от такой поддержки — иначе тех, кто находится в нём у власти, ждёт внутреннее возмущение. Более того — такой отказ в достаточно близкой перспективе с большой вероятностью может привести к распаду уже самого дружественного государство.
Всё перечисленное (а можно привести и другие аргументы) в случае с Новороссией означает, что, во-первых, сохранить её в составе Украины можно лишь в том случае, если нынешний киевский режим перестанет быть самим собой, что просто нереально. И мы видим, что в своём радикальном национализме, всё больше и больше переходящем в откровенный расизм и нацизм, этот режим только крепчает.
Во-вторых, перечисленное выше означает, что между распадом Украины и распадом России Москва не может выбрать распад России. Доказывать это, думаю, не нужно.
Кстати, замечу, что Владимир Путин, сам неоднократно говоривший, что он выступает за территориальную целостность Украины (но уже выводя из этого Крым), одновременно чётко заявил, что и допустить уничтожения населения юго-востока Украины Россия не может.
Между прочим, сохранить территориальную целостность Украины способны скорее лидеры ДНР и ЛНР, если они возглавят власть в Киеве, чем Порошенко, Яценюк, Турчинов, даже и опирающиеся на поддержку Запада. Впрочем, и этот вариант сегодня представляется более гипотетическим, чем реальным.
А вот Новороссия (в той или иной географической конфигурации, что на первом этапе и не очень важно) уже существует, и уже никогда не исчезнет. Если, конечно, киевский режим и Запад не решатся уничтожить её население поголовно и стремительно. Как в этом случае будет «бездействовать» Москва, мне представить трудно.
И последнее. Ничего эксклюзивного, экзотического, из ряда вон выходящего в такой констатации нет. На постсоветском пространстве существуют фактически по тем же самым объективным и субъективным обстоятельствам Приднестровская республика, Нагорно-Карабахская республика, Абхазия и Южная Осетия. И то, что их «кто-то» или даже «никто» не признаёт, дела не меняет. Главное, что их признают их собственные народы, понимающие, что выбор для них прост: либо независимость, либо смерть.
А вы бы, западные и московские сторонники закрытия «проекта Новороссия», что бы выбрали для себя, если бы речь шла о вашей земле, о ваших семьях и ваших домах?
И если вы не способны уговорить «пойти на реальный компромисс» пару тысяч националистов и нацистов из Киева, почему вы думаете, что вам удастся убедить миллионы абсолютно здоровых в этом смысле жителей Новороссии, что смерть или бегство с их земли является для них благом?
