Подлинная история Штирлица: разведчика Гуревича наказали за «измену Родине»

Фильм «Семнадцать мгновений весны» о советском разведчике Штирлице прекрасен. В последней серии связник сообщает: «товарищу Юстасу» присвоят звание героя Советского Союза Но кинематограф, как известно, не более чем красивая сказка.

Один из наиболее вероятных прототипов Штирлица — советский разведчик Анатолий Гуревич — до сих пор не награжден Звездой Героя. Более того, он обделен и другими мало-мальски значимыми военными наградами.

Автор этого материала — тоже ветеран Великой Отечественной войны. А еще — ветеран «Московского комсомольца». Владимир Ильич Шляхтерман работал в нашей газете ответственным секретарем в конце 50-х — начале 60-х годов. Сегодня ему уже 92, но журналистская хватка — дай бог молодым газетчикам. И статья, которую мы предлагаем, — не просто уникальное историческое исследование о судьбе Гуревича.

«МК» просит считать публикацию официальным обращением в Главное разведывательное управление Генштаба ВС РФ. Мы верим, что справедливость восторжествует, и подвиги Анатолия Марковича Гуревича — пусть уже после его смерти (разведчик скончался в 2009 году) — отметят по заслугам. А знать о нем будут не меньше, чем о его киношном «двойнике».

Смерш на Ходынке

7 июня 1945 года. На Ходынском поле в Москве с нетерпением ждут самолета из Парижа. После капитуляции Германии не прошло еще и месяца, о регулярных рейсах нет и речи. Но в Париже уже обосновалась советская военная миссия, и самолеты из Москвы прилетают во французскую столицу с пассажирами по неотложным делам.

Последние дни военную миссию лихорадило: Москва категорически требовала принять меры, чтобы немедленно освободить захваченных патрулями 1-й Французской армии советского майора и трех немцев и доставить их в СССР.

Французы определили, кто такие майор и его спутники. Разговор с ними предстоял короткий: расстрел. Участники Сопротивления, попадавшие в гестапо, редко оказывались в концлагерях: их убивали на месте, безо всякого суда. Поэтому французы решили не церемониться с этими гестаповцами-немцами и русским.

Буквально в последние часы из штаба 1-й Французской армии последовало строгое указание, и всех четверых под охраной доставили из Австрии в Париж, где они дожида­лись самолета из Москвы. Среди задержанных русский майор Соколов — этот псевдоним себе присвоил советский разведчик Анатолий Гуревич (Кент), вот уже более шести лет нелегал в Западной Европе. Настоящую его фамилию знали только несколько человек; но в Центре хорошо были знакомы с радиограммами от резидента Кента.

В ожидании рейса Кент засел за составление отчета о своей работе. И просил свое начальство о том, чтобы его непременно принял Сталин: разведчику было что расска­зать Верховному главнокомандующему. Просил также о незамедлительной встрече с руководителем внешней разведки.

В Москве с нетерпением ждали рейса из Парижа с отчетом военного разведчика Кента — Соколова. Не только его, но и трех немцев, и в особенности Хейнца Паннвица. В «Справке» о Паннвице, подготовленной майором М.Поляковой 31 мая 1945 года, говорится, что этот полковник СС в своей работе подчинялся непосредственно Берлину, лично Гитлеру и Гиммлеру, руководил зондеркомандой «Красный оркестр», созданной для борьбы с советской разведкой в Европе.

В «Справке» ни слова о том, что полковник и его помощники завербованы Кентом. А ведь на самом деле, выполняя указание Центра, Кент склонил Паннвица и его секретар­шу (и любовницу) Кемпу и радиста Стлука к сотрудничеству с нашей военной разведкой. Отметим, что в то время у нас, как, кстати, и в Третьем рейхе, были две «закордонные» разведки: военная — структура Генерального штаба Красной Армии, и внешняя, входившая в органы госбезопасности. Разведки действовали по своим планам, конкурировали, но, случалось, помогали друг другу.

Москва торопилась с необходимостью скорейшей встречи с немцами еще и потому, что Паннвиц в конце войны получил новое назначение. Красная Армия готовилась к штурму Зееловских высот, прикрывавших Берлин, а там, в Главном управлении импер­ской безопасности, все еще на что-то надеялись.

Паннвица вызвали в Берлин и сообщи­ли, что он освобожден от руководства «Красным оркестром» и назначается начальником отдела «А». Ему поручалось обеспечить разведывательную сеть на территории Германии и на подступах к ней. В случае продвижения союзников агенты начинают действовать и в отдел «А» станет поступать обширная информация. Надо ли говорить, что Паннвиц знал все и в Москве жаждали поскорее познакомиться со всем этим?

И еще был повод для спешки: с немцами следовал бесценный багаж — несколько чемоданов архиважных и архисекретных материалов гестапо. Их перед вступлением союзников в Париж отбирал и Кент. Среди этих бумаг находилось и пресловутое «Письмо Мюллера».

Мюллер — мастер провокаций

Шеф гестапо (его образ — циничного, жестокого, но одновременно мудрого и обаятельного гениально воплотил в «17 мгновениях» Леонид Броневой) люто ненавидел Кента: советский разведчик переиграл его по всем статьям.

Гестаповцу ничего не стоило убить Кента под любым предлогом. Но он понимал, что германская элита не простит ему устранения ключевого игрока радиоигры «Гестапо — Центр», затеянной высшими кругами Германии, как последний шанс спасти Третий рейх от гибели. У радиоигры было две цели: во-первых, дезинформировать командование Красной Армии о планах и действиях вермахта. И во-вторых, и это было главным: поссорить руководителей стран антигитлеровской коалиции, внушить Рузвельту и Черчиллю, что Сталин якобы втайне от них ведет закулисные переговоры с Гитлером о сепаратном мире.

Не правда ли, знакомый сюжет? Только в фильме Татьяны Лиозновой ситуацию вывернули наизнанку: там Штирлиц должен был как раз разоблачить тайные переговоры эмиссара Гиммлера Карла Вольфа с представителем американской администрации Алленом Даллесом.

Была создана специальная группа во главе с Мюллером, которая готовила радиограммы якобы от имени Кента. Их показывали ему, и Гуревич передавал в Москву эту дезу. Предполагалось, что Центр знает почерк Кента и будет верить. С устранением Кента игра бы прекратилась, а это, понимал Мюллер, ему бы не простили. На самом деле Центр буквально с первых депеш Кента определил, что он работает под гестаповским колпаком. Игра уже шла по московскому сценарию.

У Мюллера родился дьявольский план, как уничтожить Кента. Он пишет письмо... своему заместителю Паннвицу (тот был по служебному положению заместителем шефа гестапо). В письме рассказывается о том, что якобы Кент выдал таких-то разведчиков, такие-то тайны спецслужб, и за все это пользовался такими-то благами.

Мюллер рассчитывал, что эта бумага когда-то попадет в советскую контрразведку, и тогда ненавистному Кенту несдобровать. И ведь правильно рассчитал провокационных дел мастер! Следователи Смерша потирали руки: такой документ...

В «Письме» приво­дились факты, имевшие место. Генерал-полковник Анатолий Павлов называет такие данные: к началу войны за рубежом находилось около одной тысячи советских разведчиков и источников. Паннвиц и его сотрудники не зря ели свой хлеб с маслом: к концу 1942 года им удалось ликвидировать источники советской разведки в 11 европейских странах. Но к этим провалам Кент не имел никакого отношения. Известно, что после того, как он попал в гестапо, был арестован только один человек.

Но «наживка» сработала: «Письмо Мюллера» стало одним из главных козырей следователей по делу о германском шпионе и изменнике Родины А.М.Гуревиче.

Подробнее об этом чуть позже, а сейчас немного об авторе «Письма». О судьбе Мюллера сказано много, но... недостоверно. Любопытно свидетельство шефа политической разведки гитлеровской Германии Вальтера Шелленберга (еще один известный по «Мгновениям» персонаж — блестящая работа Олега Табакова). В мемуарах, изданных в Нью-Йорке в 1965 году, есть глава «Мюллер». Заканчивается она так: «В 1945 году он (Мюллер) присоединился к коммунистам, а в 1950 году один немецкий офицер, возвратившийся из русского плена, рассказывал мне, что в 1948 году видел Мюллера в Москве. Вскоре после той встречи Мюллер умер».

Шелленберг не уточняет, где эта встреча состоялась, но, полагаю, не в тюремном коридоре. Ну что: поверим тому офицеру и Шелленбергу? Или подождем документальных свидетельств?

Мемуарам Шелленберга (он умер в 1952 году) дали очень удачное название — «Лабиринт». В Толковом словаре Даля читаем: «Лабиринт — запутанные дорожки, переходы, место, откуда трудно найти исход». Действительно, все запутано.

Призван на… двадцать лет лагерей

День 7 июня 1945 года разгорался, когда диспетчер объявил: совершил посадку самолет из Парижа. Пассажиры не сделали и нескольких шагов по земле, как рядом с ними оказались крепкие молодцы, которые вежливо препроводили их к машинам: каждого — и русского, и немцев — в отдельный лимузин.

И снова не можем не перекинуть «мостик» в страну киногрез. Уж очень эта сцена напоминала эпизод из последней серии «Мгновений», когда гестаповцы приехали на аэродром арестовывать заговорщика Вольфа. Но эмиссара Гиммлера тогда увел из-под носа спецслужб Шелленберг-Табаков.

Увы, у Гуревича не нашлось своего «Шелленберга».

Кент удивился, когда автомобиль, где он находился, остановился на Лубянке. Потом он вспомнил: он же сам просил о немедленной встрече с руководителями НКВД. Сердце его чуть не остановилось перед дверью с табличкой «Прием арестованных»...

16 месяцев следователи Смерша фабриковали дело Гуревича–Кента. Сфальсифициро­ванные протоколы допросов, которые он подписывал не читая, ни встреч с прокуро­ром, ни очных ставок, ни адвокатов... В январе 1947 года ему предъявили обвинение в измене Родине, то есть как гражданскому лицу, хотя он был капитаном Красной Армии. И лишь после 1960 года статью изменили, и он теперь числился как военнослужащий, но был уже на свободе.

В том же году капитан Гуревич был уволен из армии. Неслыханно: годы нелегаль­ной работы, пребывание в гестапо, на Лубянке, в лагерях Воркуты и Мордовии ему засчитали за... службу в Вооруженных силах!

Особое совещание при Министерстве госбезопасности СССР вынесло постановле­ние: за измену Родине Гуревичу–Кенту 20 лет ИТЛ — исправительно-трудовых лагерей. Как и пресловутые «Тройки», так и Особое совещание — внесудебные органы. В 1960 году условно-досрочно освобожден; 22 июня 1991 года заместитель Генерального прокурора СССР, Главный военный прокурор А.Катусев утвердил «Заключение по уголовному делу Гуревича А.М.». В нем такие строки: «к уголовной ответственности привлечен необосно­ванно, Гуревича Анатолия Марковича считать реабилитированным». Еще раньше была снята судимость.

Заразный Треппер

Когда же ГРУ заподозрило Кента в предательстве? Официальных документов или публичных заявлений на этот счет я не видел и не слышал. Но вот первый зам. началь­ника ГРУ контр-адмирал Игорь Бардеев 11 августа 1988 года подписывает начальнику следственного отдела КГБ СССР письмо, видимо, отвечая на запрос послед­него. На бумаге гриф — «Совершенно секретно. Только адресату».

Адмирал пишет, что «Первое сообщение о провале резидентуры Кента и проводимой гестаповцами радиоигры с его участием было получено ГРУ 7 июля 1943 года. Оно содержалось в записке Треппера, гл. резидента в Бельгии, Голландии и Франции, переданной через радио­станцию Французской компартии. Данное письмо подготовленного Отто (псевдоним Л.Треппера. — В.Ш.) в апреле 1943 года после четырехмесячного пребывания «Отто в гестапо».

Трепперу долго не удавалось передать записку связной ЦК Французской компартии. И только в июле 1943 года он мастерски обманул сопровождавших его гестаповцев и передал связной этот клочок бумаги. Из советских разведчиков только Треппер имел возможность пользоваться этой подпольной радиостанцией в исключительных случаях.

Считается, что благодаря находчивости Треппера Москва в июле 1943 года узнала, что он и Кент арестованы. Такой же хронологии придерживался и шеф политической разведки гитлеровской Германии Вальтер Шелленберг, который считал, что немцам удавалось несколько месяцев водить за нос советское руководство в радиоигре «Гестапо — Центр».

А было совсем наоборот: Москва знала истинное положение с первых действий Кента в радиоигре. Серьезный исследо­ватель истории военной разведки доктор исторических наук Владимир Лота категорически утверждает: Центр узнал, что Кент работает под колпаком гестапо с 5 марта 1943 года, т.е. через 2 дня после того, как гестапо стало вести игру от имени Кента.

Специальная группа во главе с шефом гестапо Мюллером готовила текст, его показывали Кенту, вносились какие-то правки под стиль Кента. При этом гестаповцы следили, чтобы в исправлениях не было условного сигнала. (Увы, в московской разведшколе Кента этой элементарной вещи не учили, о чем он сообщил в своем отчете о работе в июне 1945 года.)

А тогда, в марте 1943 года, Кент попросил добавить в подготовленную Мюллером радио­грамму невинный текст поздравления Сталину с присвоением ему звания Маршала Советского Союза и 25-летием Красной Армии. Это был очевидный сигнал о том, что автор работает под колпаком гестапо. Как заметил В.Лота, ни один советский развед­чик никогда бы не передал такой текст. Неужто первый зам. начальника ГРУ не знал об этой уникальной депеше? И продолжал верить в сообщение Треппера о «предательс­тве» Кента?

И.А.Бардеев пишет своему коллеге из КГБ: «...«Центр», воздействуя на офицеров гестапо... склонил Паннвица, Кемп и Стлука к переходу на нашу сторону». Игорь Алек­сандрович точно знал, что с этими гестаповцами работал только один сотрудник Центра — Кент, но информирует КГБ: «Нельзя считать, что Кент их завербовал, хотя внешне его действия и похожи на вербовочные». Как должны были в КГБ понять такой пассаж? Очевидно, однозначно: ГРУ по-прежнему относится к Гуревичу негативно.

Это было, напомним, в 1988 году. А через три года, в 1991 году, адмирал из «Заключения» Главного военного прокурора СССР узнал, что — цитирую — «на допросе 27 мая 1946 года (это уже в Москве, на Лубянке. — В.Ш.) он (Треппер. — В.Ш.) заявил, что оговорил Гуревича в предательстве...».

И еще раз в том «Заключении» говорится, что Треппер на предварительном следствии и при дополнительном расследовании оговорил его (Гуревича. — В.Ш.)». И указывается длинный список страниц уголовного дела, где фигурируют эти оговоры.

Где ордена разведчика?

В 1960 году Гуревич на свободе, в 1991 году — полностью реабилитирован. Первыми об этом, видимо, узнали в ГРУ. И делали все, чтобы все забыли, что был и есть такой военный развед­чик, заслуживший личную благодарность Верховного главнокомандующего и выпол­нявший важные правительственные задания во время войны. Именно так: начальник ГРУ формулировал указания Кенту о подборе (т.е. вербовке) немцев для работы на важных постах — в министерствах, органах безопасности, вооруженных силах послевоенной Германии — и при этом наделял разведчика огромными полномочиями. Мы, наверное, так никогда и не узнаем, кто были те «крестники» Кента.

Известно, что за почти семилетнюю зарубежную командировку Кент трижды представлялся к правительственным наградам: за Испанию, за вояж в Берлин осенью 41 года, а в 1944-м в телеграмме Кенту так прямо указали: вы представлены к ордену Великой Отечественной войны I степени. (Небольшая накладка: в названии ордена слова «Великая» нет.) Те, кто знаком с кухней прохождения представлений к наградам до указов, знают, что эти ходатайства немедленно исполнялись. Но нет этих наград! Где их искать? Считаю — в архивах госбезопасности.

Может, само ГРУ тут что-то решило? Послал запрос и получил ответ: цитирую: «что касается вопроса его (т.е. Гуревича. — В.Ш.) награждения за период Великой Отечествен­ной войны, то, по мнению (выделено мной. — В.Ш.) органа внешней разведки Министерства обороны Российской Федерации, оснований для этого не имеется (выделено мной. — В.Ш.)».

Письмо из ГРУ я получил в марте 2013 года. В нем не уточнялось, когда возникло это мнение и было ли оно санкционировано начальником Генштаба (ГРУ — структура Генштаба), министром обороны РФ. Очень интересно знать, с чьего разрешения началась переоценка операций Великой Отечественной войны?

Оснований нет... А как оценить вояж в Берлин осенью 1941 года, после которого при­шлось вносить изменения в стратегические планы на 1942 год?

А свидетельство адмирала Фридриха Канариса — шефа абвера (Управление военной разведки и контрразведки Германии)? Один из главных немецких сыщиков считал, что действия Кента и его сотрудников обошлись вермахту потерей 200 000 солдат и офицеров.

А вербовка заместителя шефа гестапо, криминального советника Паннвица и его помощников? И доставка их в Москву с документами гестапо, за которыми охотились разведки многих стран?

А тысячи радиограмм? Они давались легко? Узник гестапо, он передавал их из... гестапо! Ни один сочинитель детективов не рискнул живописать такую коллизию. Читатель не поверил бы.

А радиоигра «Гестапо — Центр», которая во многом благодаря Кенту велась на половине противника и закончилась крупным поражением немцев... Что: все радиоигры завершались так?

Сегодня у ГРУ мнение: для награждения Кента нет оснований. Мнение — это еще не судебное решение, не указ президента, это всего лишь мнение. Но претендующее, если называть вещи своими именами, на пересмотр итогов войны. Верховный главнокомандующий, руководство ГРУ военных лет считало так, а мы сегодня расцениваем по-другому — нет оснований для поощрений.

В судебной практике есть сроки давности для вынесения наказаний. А для поощре­ния существуют сроки давности? Может сегодня Президент РФ наградить, скажем, Ивана Сусанина за подвиг, совер­шенный в 1613 году? А участников Бородинского сражения 1812 года? Красноармейцев Гражданской войны? Воинов Великой Отечественной войны? Вот их, точно знаю, может.

Совсем недавно, в феврале 2016 года, Владимир Путин наградил четырех норвежских моряков медалями Ушакова. За героическое участие в знаменитых морских конвоях, в трудней­ших и опасных условиях войны северным путем в СССР доставлялись боеприпасы, военная техника, продовольствие. (Медаль Ушакова была учреждена в марте 1944 г.) В наши дни указами Президента РФ орденов Суворова и Кутузова удостоены соединения Российской армии. Эти награды тоже были учреждены во время войны.

Стало быть, по логике вещей, президент может награждать орденами Отечественной войны I и II степени. Естественно, за участие в боевых действиях. Хотя, случалось, полководческие ордена Суворова и Кутузова получали руководители оборонных предприятий.

Все это вселяет надежду: ежели вдруг обнаружат документы о наградах А.М.Гуревича, то в ГРУ «забудут» о своем мнении и соответствующие бумаги лягут на стол президенту страны на подпись.

Вопросы начальнику ГРУ

В конце декабря прошлого года в СМИ появилась информация о скоропостижной смерти начальника Главного разведуправления Генерального штаба Российской армии Игоря Дмитриевича Сергуна. Тут же в зарубежных средствах массовой информации запестрели сотни спекуляций о причине его кончины.

В феврале 2016 года страна узнала о новом начальнике ГРУ: Коробов Игорь Валентинович. На моей памяти подобная информация обнародована впервые. Глава военной разведки — не публичный человек. Да и рядовые разведчики (не все, разумеется) «засвечиваются» спустя немало лет после службы. Тоже понятно: не обо всем можно сегодня рассказать.

А.М.Гуревич–Кент не исключение, к тому же он многие годы для журналистов был недосягаем. Но бум вокруг «Красной капеллы» и «Заключение» Главного военного прокурора СССР вопреки желанию Анатолия Марковича невольно сделали его публичной личностью. А диаметрально противоположные суждения о деятельности разведчика породили у читателя законный вопрос: так кто же он, Кент — герой или предатель?

Кто должен ответить на этот вопрос? Полагаю, начальник разведупра. Отлично понимаю, чем сейчас занята его голова. Но так же ясно, что в обозримом будущем у Главного военного разведчика свободных дней не предвидится. А поставить точку в тянущейся десятилетия истории разведчика Кента надо.

И как бы странно это ни звучало, лучше всего это сделать новому начальнику ГРУ.

— Позвольте, воскликнет дотошный читатель, а разве «Заключение» Главного военного прокурора: Кент невиновен, полностью реабилитирован, — не сняло всех вопросов?

С Кента сняли все обвинения, его реабилитировали. Но ГРУ после этих решений повело себя по отношению к А.Гуревичу так (если называть вещи своими именами), как будто не было «Заключения» военной прокуратуры. Вот это отношение вызывает вопросы.

Действительно, как-то двусмысленно выглядит ГРУ в этой ситуации. Позволю высказать свое мнение на этот счет. Полагаю, послевоенные руководители разведуправления были корпоративно солидарны со своими коллегами, которые имели основание быть недовольны Кентом. Дело в том, что Гуревич, составляя в Париже отчет о своей работе, высказал и ряд критических замечаний. И потом, в ходе допросов на Лубянке, не скрывал недостатки.

27 октября 1945 года под грифом «Совершенно секретно» начальник Смерша Абакумов направляет в Главное разведуправление Генштаба Красной Армии лично товарищу Кузнецову (тогда начальнику ГРУ) «Справку о недочетах в подготовке, заброске и работе с агентурой за границей, со стороны аппарата Главного разведывательного управления Красной Армии». В нем, что ни абзац, ссылки на показания Гуревича, которого в «Справке» прямо называют германским шпионом.

Серьезных прегрешений «со стороны аппарата» так много, что любое Особое совещание вынесет ВМН — высшую меру наказания. Для руководства ГРУ не было секретом, что половина их предшественников подверглись репрессиям. А Гуревич вынес из избы такой ком грязи... Вот за это и обиделись на него руководители ГРУ. Но у Кента и мысли не было насолить директорам, отчет предназначался только начальнику ГРУ; документ перехватил Смерш прямо на Ходынском поле, и тут же он перекочевал в личный сейф Абакумова.

А.Гуревича освободили из мордовского лагеря в 1960 году. Воображение рисует такую картинку. Начальник ГРУ сразу же принимает Кента, поздравляет, обнимает, сулит путевку в санаторий, предлагает поработать в разведшколе — там очень нужны такие работники, прошедшие огонь и воду, обещает разобраться с наградами и вообще: забудь о Лубянке и лагерях, ты полностью наш: в военную разведку приходят один раз и на всю жизнь...

Фиг вам! Не было такой встречи, как и вообще какой-нибудь. За 50 лет, что Кент находился на свободе, ни один руководитель ГРУ не пожелал с ним встретиться. Да что там начальник, никто из разведуправления не пришел в маленькую квартиру на проспекте Раевского в Санкт-Петербурге с кулечком мармелада или без оного поинтересоваться, как живет разведчик. Никто из ГРУ и пальцем не пошевелил, чтобы помочь Анатолию Марковичу трудоустроиться. Ни разу не видел и не слышал, чтобы ГРУ публично одернул писак, называвших Кента предателем.

Соответственно ведет себя и Совет ветеранов военной разведки. Вам назовут десятки фамилий разведчиков, которым этот совет помог. Но в этом списке Гуревич А.М. не значится. Почему?

Я никогда не служил в разведке — ни в войсковой, ни в нелегальной. Рядовой (простите, гвардии рядовой) солдат, дальше своей роты автоматчиков не видел. Но, будучи участником войны, могу судить о результатах операций и акций военных разведчиков. Поэтому совершенно не приемлю сегодняшнего мнения ГРУ о том, что оснований для награждения Гуревича–Кента за время войны не имеется. Только обнародованные факты свидетельствуют о другом. А само мнение, считаю, — попытка пересмотреть итоги войны, каких-то операций.

В связи с этим у меня вопросы к Игорю Валентиновичу Коробову:

— Награждали ли А.М.Гуревича во время войны? Если награждали, то где ордена и документы к ним?

— Если наград не было, то когда у ГРУ появилось мнение: оснований для награждения не имеется? И знают ли об этом мнении ГРУ начальник Генштаба, министр обороны и Верховный главнокомандующий?

От редакции

 

Раньше в некоторых изданиях появлялись материалы на эту тему. Но ни одна редакция не получила какого-либо ответа или комментария от ГРУ. Не заметили этих публикаций? Бывает, СМИ так много, за всеми не уследишь. Чтобы не случилось такое с этой статьей, редакционный курьер отвезет номер газеты в канцелярию ГРУ с письмом. В нем мы просим ознакомить начальника ГРУ с публикацией и ответить на поставленные вопросы. С ответом, естественно, познакомим и наших читателей.