"Возможно, все москвичи погибли бы": откровения вдовы легендарного советского шпиона
Руфина Пухова-Филби: "Он не считал себя предателем"
Сегодня в 14:54, просмотров: 10123Шпион ХX века, почти руководитель британской разведки МИ-6 и одновременно выдающийся советский агент Ким Филби в последнее время не раз попадал в новостные сводки. Сначала были рассекречены документы, которые он добывал в годы войны и которые помогли изменить сам ее ход, затем открыли выставку в его честь и, наконец, портрет Филби украсил галерею народного художника СССР Александра Шилова.
Но приблизило ли все это нас хоть немного к пониманию того, каким он был? Чем жил? Как относился к тому, что его считали в родной Британии «предателем века»? К чему так и не смог привыкнуть за годы жизни в Москве настоящий английский джентльмен?
Ответы на эти вопросы знает один-единственный человек — его вдова, Руфина Пухова-Филби. Величайший разведчик эпохи, который сумел обвести вокруг пальца самого Черчилля и остаться нераскрытым более 30 лет, дрожал, стоя у окна, если она опаздывала домой хотя бы на полчаса. История любви великого разведчика — в откровенном интервью его возлюбленной Руфины ФИЛБИ.
«Я — английский мужчина»
— Руфина Ивановна, полагаю, что разведчики не знакомятся на улице. Как вы впервые встретились с Кимом Филби?
— Я никогда не работала в разведке и не имела к ней никакого отношения. Была в Центральном экономико-математическом институте редактором. Но там же переводчиком трудилась моя подруга Ида, которая стала женой офицера британской разведки Джорджа Блейка, который приехал в СССР в 1965 году (английский разведчик, работал на СССР, приговорен к 42 годам, бежал из английской тюрьмы. — Прим. авт.).
Ида как-то обмолвилась, что к ним приходил очень интересный человек, Ким Филби. Так я в первый раз услышала это имя. Но тут же забыла. Потом Ида попросила достать для всей семьи, включая маму Блейка, билеты на американский спектакль, который показывали в Москве (а у меня была такая возможность — моя мама работала в Доме актера). Это было в августе 1970 года. Встретились мы перед спектаклем, и я увидела рядом с Блейками незнакомого пожилого человека и юношу. Это был Ким и его сын, который гостил в Москве. Тогда нас и познакомили.
Ким неожиданно сказал мне: «Снимите, пожалуйста, очки. Хочу видеть ваши глаза» (был очень солнечный день, я, еще выходя из дома, надела солнцезащитные очки). Я приспустила свои очки и посмотрела на него поверх них с нескрываемым удивлением.
Мы пошли с Идой впереди, болтая, как обычно, а мужчины позади (на концерт Ким не попал, потому что лишнего билета купить у театра не удалось).
Уже потом, когда мы жили вместе, он сказал, что в течение этих «секондс», когда я шла впереди него, он твердо решил, что женится на мне. Я его спросила: «Но почему? Ведь ты не мог даже толком разглядеть меня, ты все время шел сзади». Он ответил очень смешно: «Если бы ты знала, как ты гуляешь!». То есть ему понравилась моя походка! По-русски он говорил не слишком хорошо, но я его никогда не поправляла, потому что это было забавно. Наоборот, я старалась запоминать его фразы.
— А вам он понравился сразу?
— Мне даже в голову не приходило влюбиться в него. Я просто воспринимала его как приятного человека. Почему-то обратила внимание, что у него очень интересный профиль.
Мне было 38 лет, ему 58. Он на 10 дней старше моей мамы. У него за спиной не один брак, пятеро детей. Я никогда не была замужем и не стремилась к этому. Почему? Сама не знаю. Я никогда не любила слово «судьба», но уже потом, прокручивая свою жизнь как кинопленку, я понимала, что могла выйти замуж за этого, за того, за третьего, но почему-то все не сросталось, как будто я ждала именно Кима. И я с ужасом думала: а вдруг бы я его не дождалась? Как бы я жила с кем-то еще? Никто даже близко не мог с ним сравниться. Он был такой деликатный, тонкий. Идеальный мужчина.
— Правда, что вы поженились через несколько дней после первого знакомства?
— Да. Он сделал предложение уже на третьей встрече.
Вторая была на даче у Блейков, куда меня пригласили. Помню, Ким привез огромную сумку, в которой были кастрюля, сковорода, петух, вино, белые грибы. Он сказал, что приготовит петуха в вине. Нам с Идой доверил только почистить грибы, остальное все сделал сам. Ким вообще замечательно готовил.
Ужин затянулся. Я удалилась спать, но комната была рядом с верандой, где сидел Ким с мамой Джорджа, которая в свои 80 лет потягивала водочку наравне с мужчинами. Они болтали по-английски с Кимом. Все было слышно. Я не понимала ни слова, но там все время повторялось мое имя. Потом вдруг в полной тишине я услышала скрип двери и увидела красный огонек, который ко мне приближался. Это в мою комнату зашел Ким с сигаретой (он не расставался с куревом до самой смерти). Он сел на краешек моей кровати и торжественно сказал: «Я — английский мужчина». Это было почему-то очень смешно. Я заметила сквозь смех: «Конечно-конечно, вы — джентльмен». Он встал и вышел, но снова вернулся через пару минут и сказал то же самое. Это повторялось раз пять. У меня уже началась истерика от смеха. Наконец он ушел спать. Наутро мы пошли в лес погулять, он был очень серьезен. Я подумала, что ему неловко за «ночные похождения», и подарила ему в шутку сорванный колокольчик. Если бы вы знали, как он с этим цветком носился потом по всему дому, подбирая ему вазочку!
Вскоре он организовал ради меня поездку по Золотому кольцу (в путешествие мы отправились на машине Блейков). Я уже чувствовала его неравнодушное отношение ко мне, мне было неловко, так что я старалась всю поездку держаться поближе к Блейкам. В какой-то момент Ким не выдержал, схватил меня за руку (был отличным пловцом, у него осталась хватка), посадил на скамейку и серьезно сказал: «Я хочу женАться с тобой». Я тогда даже не засмеялась над тем, как он забавно произнес это слово. Я онемела. Потом начала лепетать, мол, мы едва знакомы, вы не знаете меня. Он на это отвечал: «Нет! Я вижу тебя насквоЗ» (слово «насквозь» он произносил очень смешно с акцентом на «з»). Я стала его пугать, говорить: «Я ленивая, не хозяйственная, не умею готовить». Он отвечал: «Это неважно. Я буду сам все делать». Под конец он спросил: «Могу я надеяться?» Я высокомерно сказала «да» — скорее чтобы отделаться. Но вскоре мы поженились!
— Вы никогда не жалели об этом?
— Конечно, нет. С ним было очень легко! Он меня назвал комедианткой за то, что я любила смеяться, поддевала его. У самого Кима очень тонкое чувство юмора.
За все годы нашей совместной жизни он единственный раз сделал мне замечание (и то очень мягко). Вот как это случилось. Он купил мне за валюту халат, который был красивее всех моих платьев (у меня вообще был скромный гардероб). И в нем я до обеда проходила. А муж мне сказал: «Такая леди, как ты, не должна днем ходить в халате». Он всегда подчеркивал, что я — леди.
— А где вы с ним жили?
— Я переехала к нему в квартиру — она в самом центре Москвы, была выдана ему советским правительством в благодарность за его заслуги (здесь Руфина Ивановна живет до сих пор. — Прим. авт.). Ким сразу сказал, что кухня — это его территория. Он мог приготовить все что угодно, но особенно ему нравилось запекать в духовке. Его любимое блюдо — индийское карри из баранины. Нам специально из Индии привозили специи для него.
Ким боготворил мою маму, для нее была отдельная комната в нашей квартире (она часто приезжала). Они беседовали часами, и за этим можно было наблюдать как за спектаклем. Ким говорил по-английски, мама по-русски (по-английски она не понимала ни слова). Но они общались очень увлекательно. Мы сами часто ездили к маме, Ким обожал ее блины, которые она потрясающе готовит.
Он любую мелочь воспринимал с благодарностью. Меня он постоянно благодарил за заботу и внимание, что поначалу было даже немного дико. Ведь обычно мужчины принимают это как данность. Но Ким мне как-то сказал: «У меня все время брали. А ты даешь».
«Он не считал себя предателем»
— Вы с самого начала знали, что он величайший разведчик?
— Нет, конечно. В СССР была тогда про него всего одна статья в газете — «Здравствуйте, товарищ Ким». Я ее не читала, но и те, кто читал, не могли понять, кто такой этот Ким? В те времена в СССР приезжали какие-то коммунисты из-за границы. А потом, когда я стала жить с Филби, я увидела в его библиотеке целые полки книг, посвященных ему. На обложках было его имя и портреты. Но все они были на иностранном языке. Я не понимала о чем, но тогда я осознала масштаб личности.
— Свою книгу величайший советский разведчик посвятил вам?
— Да, он написал в самом начале, что жены всех разведчиков несут бремя особого рода, потому что им не разрешается знать ничего о работе их мужей.
— И вы совсем ничего не знали?
— Ну, что-то он, конечно, рассказывал — то, что уже не было большим секретом. Он, к примеру, с гордостью говорил о Курской дуге. Исход битвы во многом определил ход войны, а те сведения, что передал Ким СССР, были бесценны. Он передал в Центр, что немцы при наступлении на Курской дуге делают ставку на танковые дивизии, что советские орудия не смогут пробить «Тигры» и «Леопарды», у которых мощная бронезащита. Получив эти сведения, наши уральские заводы до начала битвы создали новые бронебойные снаряды. СССР был готов к наступлению. Но длина Курской дуги более 200 км, надо было знать, куда ударит немецкая армия. Ким передал, что это будет деревня Прохоровка. И советское командование поверило его информации, все силы были стянуты именно туда, резервы. А ведь Черчилль пытался дезинформировать советское правительство, уверяя, что у него есть данные, будто немцы отказываются от наступления и будет передышка.
— Ким объяснял, откуда у него были все данные немцев?
— Британцы сумели добыть шифры немцев. Это была система обмена сверхсекретными данными. Немцы были абсолютно уверены в ее надежности. Черчилль получал всю информацию о планах фашистов, но он не делился ей с СССР.
Ким с самого начала войны работал в британской МИ-6 и имел доступ к этим секретным документам. Очень много информации поступало и от других членов Кембриджской группы. Он любил говорить: «Тогда были очень энергичные времена. Время тикало как бомба, отсчитывая каждое мгновение».
— Его обижало то, что на родине его считали «предателем века»?
— Он сам никогда не считал себя предателем. Ким всегда был верен своим убеждениям, которые заключались в работе на интересы не отдельного государства, а всего человечества. Он был антифашистом. Нужно понимать, кем вообще был Ким.
Он «голубых кровей» (у него были родственники в королевской семье), окончил кембриджский университет, придерживался самых прогрессивных взглядов. Когда Филби был 28-летним журналистом «Таймс», его привлек к работе советский разведчик-нелегал Арнольд Дейч. Прозвучало четкое предложение работать на советскую разведку. Ким согласился совершенно сознательно, потому что искал контакты, где может приложить свои силы в борьбе с фашизмом. Он не мог смириться с идеей уничтожения евреев и всеми прочими настроениями, которые царили в Германии. Он попал в британскую разведку МИ-6 уже после того, как стал помогать советской разведке. Они сразу увидели, что Ким — аналитик, психолог, стратег. И это была идея советской внешней разведки — ему работать в МИ-6. Когда он, работая в британской разведке, передавал документы СССР, то делал это с одной благородной целью — спасти мир от фашистов.
— Как он обычно передавал информацию в Центр?
— Он сначала пытался что-то перерисовывать, переписывать вручную. Но это долго и муторно. Потом он стал выносить файлы, чтобы их перефотографировать. Ну а оригиналы возвращал на место. Донесения Кима докладывались лично Сталину. Тот знал практически все благодаря Киму Филби. И когда встречался с Рузвельтом и Черчиллем, чувствовал себя совершенно уверенно.
— Ким рассказывал про то, как стал главой отдела британской разведки по борьбе с СССР?
— Он был на очень хорошем счету в британской разведке. Советская разведка немного помогла, чтобы Филби занял место своего босса. Если бы не это, возможно, мы все, жители Москвы, погибли. Ведь Черчилль агитировал Трумэна сбросить ядерную бомбу на Москву. СССР не смог бы ничем ответить...
— У Филби много наград, но правда ли, что он сам не очень любил их?
— Ну почему же, он ценил их. Он единственный в мире имел государственные награды за заслуги в разведке от двух государств. Получил их от английского короля и от Сталина. Но больше всего Ким дорожил орденом Красного знамени, считал, что награжден именно за информацию по Курской битве.
— Ким переживал, что его слишком рано раскрыли?
— Он больше 30 лет работал на советскую внешнюю разведку. И в 1963 году в связи с угрозой провала вынужден был приехать в СССР.
Задолго до этого, в августе 1945 года, сотрудник советского посольства в Турции Константин Волков в обмен на политическое убежище в Британии предложил раскрыть имена трех агентов Москвы в Британии, среди них был Филби. Но советская разведка узнала об этом. На встречу с Волковым от британской МИ-6 в Турцию поехал сам Ким. Не удивительно, что после этого визита оказалось, что никакой Волков никогда не работал в посольстве и что такого советского дипломата не существует (с таким докладом Ким вернулся в Лондон). В действительности же Волкова арестовали, доставили в СССР, осудили на 25 лет за измену родине. Но вы, наверное, знаете, что, когда Ким попал под подозрение, руководство не смогло найти доказательств его работы на СССР. Следствие длилось не один год, несколько месяцев были только допросы. Ким даже дал в Лондоне пресс-конференцию. И тогда все обошлось.
— Он не обижался на своего друга Берджесса, одного из Кембриджской группы, из-за побега которого подозрения пали и на Филби?
— Побег Берджесса фактически разоблачил Филби. Но Ким любил друга до последнего. Шляпу, которая досталась от Берджесса, носил постоянно, хотя она ему не шла. У нас дома стоит кресло Берджесса, оно с такими «ушками» на спинке. Ким шутил, что это для того, чтобы не продуло. Незадолго до своей кончины Берджесс хотел повидаться с Кимом, но ему сказали, что якобы Кима нет в Москве. А самому Киму об этом даже не сообщили. Он очень переживал.
— Филби смотрел главный советский фильм про разведку «Семнадцать мгновений весны»?
— Да. Смеялся очень. Говорил, что с таким выражением лица наш разведчик не продержался бы и дня. Ким сразу располагал к себе. Обаяние у него было такое, что ему хотелось все рассказывать. И он уже в Москве одно время учил молодых разведчиков этому очарованию. Придумывал ролевые игры. Сам играл роль то МИДовца, то офицера-пограничника.
— Рассказывал о приемах в разведке?
— Он говорил, что есть секреты, о которых даже мне знать нельзя. Но вот рассказывал про то, как понял, что пора бежать. Была договоренность, что связной проходил в определенное время под его балконом. Если с пустыми руками, то все в порядке. Если в руках газета или книга — это знак необходимости срочного побега.
«Он так и не привык к русским традициям»
— Как Ким проводил день?
— Утром он просыпался в 7 часов и, что бы ни случилось, сидел у приемника, слушал Би-би-си со стаканом свежего чая с лимоном.
Он любил читать. Выписывал американские и британские газеты — «Таймс», «Трибьюн»... Мы ходили вместе забирать их на Главпочтамт раз в неделю. Но газеты не всегда были свежие, иногда нам их давали уже недельной давности, это раздражало Кима. Я вскоре тоже могла читать на английском (учила язык, потому что было неприятно: когда к нему приходят гости, все говорят по-английски, а я ничего не понимаю).
Читал много классики на английском. Еще в университете он перечитал всего Достоевского, Чехова, Пушкина — был знаком с русской литературой. Но в Москве он любил все это перечитывать. Возле кровати стоял столик, на нем книга и пепельница. Ким мучился бессонницей, и я часто просыпалась среди ночи и видела, как он увлеченно читает и курит.
Любил музыку, особенно Вагнера. Часто, бывало, начинал сам дирижировать. Вообще он признался, что мечтал стать дирижером. Если напевал, то это было приятно слушать — у него такой бархатистый голос.
Еще Ким любил гулять. Москву изучил полностью, сам составил карту, знал город лучше меня. Он знал всю флору и фауну, каждый уголок, каждую клумбу.
— Он говорил, что скучает по Британии?
— Нет. Он говорил, что там сейчас все изменилось, что ему вряд ли бы понравилось жить в Лондоне. К тому же он был реалистом. Он понимал, что никогда не вернется.
Как-то он сказал «у нас», имея в виду Англию. Я его поправила: «Теперь тебе надо говорить «у них». Он ответил: «Правильно». И больше не ошибался.
Но, конечно, он оставался англичанином. Он не мог привыкнуть к тому, что люди опаздывают. Вот звонит ему человек, говорит, что будет через 10 минут. Время проходит, того нет. Ким уже нервно шагает по прихожей, ждет. А человек может появиться через 40 минут, через час, не позвонив и не предупредив, не извинившись. Кима это приводило в недоумение, шокировало. И это было на каждом шагу.
Он не принимал хамства, не понимал отношения русских мужчин к женщинам.
Рассказывал массу забавных историй. Как-то он в универмаге «Елисеевский» открыл дверь, чтобы пропустить женщину. Женщина прошла, и за ней хлынул поток, в основном мужчин. Он сказал: «Я, как швейцар, держал эту дверь».
В метро ему очень сложно было (машины у нас не было, мы или такси вызывали, или на метро). Это была мука ездить с ним. Знаете, как толпа идет, он пятится и всех пропускает и на эскалатор, и в вагон. Я его постоянно теряла в метро.
Был случай, когда молодая девушка в вагоне встала, чтобы уступить ему место (он седовласый уже был). Что с ним сделалось! Он покраснел, спрятался куда-то в угол. Он никогда не сидел в присутствии женщин. Каждый раз, когда я входила в комнату, он вскакивал с кресла. Я говорила: «Это невозможно — так жить!». Но он по-другому не мог.
— Руководители государства бывали у вас в гостях?
— Нет, только руководство внешней разведки. Андропов несколько раз приглашал в Кремль. Но это было официально, по-деловому.
А так к нам часто приходили сотрудники КГБ. Часто они предупреждали, что придут на день рождения. Кима удивляло, что все сами себя приглашали на его день рождения. А нас к себе, кстати, они почему-то не приглашали.
— Ким полюбил русские развлечения — охоту, рыбалку?
— Рыбалка была для него испытанием. Помню, он ездил рыбачить в Вологду на несколько дней и, вернувшись, рассказывал, какой это кошмар. «Я не спал эти дни. В моей палатке то и дело появлялись странные шумные люди. И каждый был с очередной бутылкой».
— Прямо будто сюжет из «Особенностей национальной рыбалки»! Но ведь англичане любят выпивать, разве нет?
— У них это возведено в ранг искусства. В 17 часов — ти тайм, в 18 — ринг тайм. Ким в это время наливал себе чуть-чуть виски, обязательно с водой. Мне — коньяк с апельсиновым соком, это называлось «цветок апельсина». Мы пригубляли — и все.
В какой-то период Ким стал увлекаться. Я не могла на это смотреть. Он говорил про меня: «Бедное сердце, которое не умеет веселиться». Но какое тут веселье? Мои замечания он выслушал молча, свесив голову. И вдруг сказал: «Я боюсь тебя потерять. Больше этого не будет». И слово свое сдержал.
— Вы с ним путешествовали?
— Только по соцстранам. Но мы побывали даже на Кубе. Ехать мы могли только на сухогрузе, чтобы не было ни одной остановки и ни единого пассажира. Пароход длиной 300 метров был весь наш! Вообще Филби охраняли все 18 лет, что он прожил в СССР, опасались похищения. И его всегда сопровождала «свита». Иногда даже его, очень терпеливого и терпимого человека, это выводило из себя. Он даже как-то сказал: «Я хочу гулять только с моей женой». А на пароходе мы были одни (не считая команды). В дождь, шторм мы стояли на маленькой палубе вдвоем, смотрели на море и были счастливы безмерно. На обратном пути шел снег, но и это было абсолютным счастьем!
— Руфина Ивановна, прошло уже тридцать лет, как он ушел от вас. Скучаете?
— Это не передать словами. Я вспоминаю, как он стоял у окна и ждал меня. Однажды я задержалась с подружкой после кино, а он высчитал, когда закончился сеанс, сколько мне нужно на дорогу, и ждал, ждал... Когда я вошла, он дрожал. Так переживал, что что-то со мной случилось. Никто никогда не ждал меня так. Ким Филби был и остается для меня идеальным мужчиной.
СПРАВКА «МК»
По западным оценкам, К.Филби является наиболее известным советским разведчиком. Его кандидатура рассматривалась для назначения на пост руководителя СИС. Когда в 1967 г. были преданы гласности сведения об истинной роли К.Филби, бывший сотрудник ЦРУ М.Коуплэнд, знавший его лично, заявил: «Деятельность К.Филби в качестве офицера связи между СИС и ЦРУ привела к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали».
