«ЗАВТРА». Александр Георгиевич, ваши недоброжелатели называют вас телевизионным генералом, который в своей службе видел в основном лишь паркеты больших начальников, и озвучивал по телевизору приказы и указания. Как же в реальности складывалась ваша карьера, и как начинался ваш путь в спецслужбы?
Александр МИХАЙЛОВ. Интересное начало беседы! Хорошо, пойдём от противного. Тогда я должен сразу признаться, что я ещё и коммунист, чекист и оккупант. Начну с последнего - «срочку» я служил в Южной группе войск в Венгрии – 254 Черкасская мотострелковая дивизия, откуда уволился в запас в 1971-м году – оккупант! Мотострелок и паркет – это сильно… По происхождению коренной москвич, причём, я бы даже сказал так - замоскворецкий гопник, шпана. Хотя шпана тогда была иная… В 8-м классе меня выгнали из школы: вынужден был искать для себя другую жизнь. И когда вспоминаю этот период в компании, мои друзья откровенно удивляются, мол, как ты вообще такой охламон до генерала дослужился? Ну как то так… Когда заканчивал службу в нашей Красной армии (кстати абсолютно не тяготясь), был абсолютно убежден, что никогда в жизни больше не надену форму. Никакую! После армии хотел думать о другом. Сразу в 1971-м поступил на факультет журналистики МГУ. Думал буду журналистом. Но вышло всё иначе. В 1974-м году меня неожиданного пригласили на беседу в органы безопасности, и сделали предложение «от которого нельзя было отказаться» – стать офицером комитета государственной безопасности. Не скажу, что для меня эта аббревиатура – КГБ - сильно меня напрягла. Нет! Мой отец, фронтовик, прошедший войну, 13 раз раненый, как и большинство тех, кто воевал на Невском пятачке – Невской Дубровке, служил начальником кафедры истории военного искусства Краснознамённого института КГБ при СМ СССР - генеральская должность! Но генералом он так и не стал. И виной тому я. После рождения меня крестили. Как и водилось тогда - попы отца заложили парткому. И с генеральской должности за непартийное поведение его понизили до майорской. Он так и закончил службу в звании майора, получив подполковника на пенсию как фронтовик
В общем, что меня ждёт в КГБ, я представлял смутно. И первый мой вопрос на собеседовании был глупым: буду ли я носить форму или нет? Мне сказали: нет. И я согласился. И попал в седьмую службу московского управления КГБ. Службу наружного наблюдения – «паркетнее» не бывает! Любой, кто имеет или имел отношение к спецслужбам, знает, что «наружка» и все что с ней связано, это одна из самых «пахарьских» служб, где люди работают на износ! С гастритами, язвами и тромбофлебитом…И хотя на посту я не работал, но и то, чем занимался я мёдом не пахнет. Два года там стали прекрасной отличной школой. И я уже совсем «врос» в шкуру «семёрочника», как неожиданно меня перевели в жандармский корпус московского управления.
«ЗАВТРА». Почему жандармский?
Александр МИХАЙЛОВ. Так иногда называли. Ну потому, что 5-я линия занималась защитой государственной безопасности в сфере идеологии. Фактически, тем, что сегодня называют - информационная война. Там служили профессионалы высочайшего уровня. У нас же в отделе все были ровесники, а старший по званию - на тот период был капитан, остальные были лейтенант, старший лейтенант. Все имели хорошую подготовку и образование, а свою среду работы знали не со стороны. Были ребята закончившие питерскую академию художеств, и факультет журналистики, и мединститут, и дипакадемию, и ГИТИС, и ВГИК и консерваторию… Рядовые опера хорошо разбирались в литературе, знали изобразительное искусство, кино, театр… Со мной служили офицеры, которые ранее играли театре, кино, писали картины, работали в творческих коллективах… Мой коллега (потом он работал в резидентуре в Латинской Америке) снимался в фильме Марлена Хуциева «Был месяц май»…. Таков тогда был принцип подбора кадров в «комитет». Брали не абы кого, не по протекции или «валом», а подбирали людей штучно. И каждый занимался той сферой, по которой у него было базовое образование. Вообще КГБ того периода был исключительно профессионален с точки зрения базовой гражданской подготовки. В те годы в КГБ приглашали не абстрактного выпускника «вышки» (Высшей школы КГБ СССР), а того, кто нужен: нужен физик – брали физика, нужен химик – брали химика, нужен художник или пианист – брали пианиста. Соответственно, сразу поднималась планка прикладного профессионализма. Сегодня этого нет и я, если честно, не могу понять, как выпускник академии ФСБ может обеспечивать безопасность атомной электростанции, если он не то, что не знает принципов работы атомного реактора и типов реакторов, но даже не знает даже закона Ома! Правда это не касается факультета информатики и криптографии. Нашим математикам завидуют другие ВУЗы.
«ЗАВТРА». Вот прямо такие профессионалы?
Александр МИХАЙЛОВ. В каком-то смысле так. У нас в управлении начальником экономической службы был полковник Борис Добрушкин. Его взяли на службу в органы госбезопасности с должности зав промышленного отдела райкома партии. Он был кандидатом экономических наук, блестяще знал экономику, финансы, промышленность. Поэтому в последствии он стал начальником Московского управления ФСНП (Федеральной службы налоговой полиции). Фактически стоял у ее истоков. И таких в столичном управлении было много. Особенно много из МГТУ им Н.Баумана и МАИ….
Но оперативной работе нас учили совсем другие люди - ветераны, фронтовики. Многие из них даже высшего образования не имели (война всё-таки), но они прошли через такое, что не расскажешь, а потому опыт имели уникальный. Настоящие асы контрразведки, розыска! Для нас они были непререкаемыми авторитетами. Я помню, когда в 1977 году взорвали метро, мне с коллегами пришлось работать в разных оперативно-следственных бригадах… Я видел, как вёл опросы свидетелей майор Бондарев, в годы войны воевавший в СМЕРШе. Это был театр одного актера. Он виртуозно находил «ключи» к человеку, тем более в такой напряжённой обстановке. Он мог расколоть любого. Человек начинал говорить словно исповеди! Это мастерство так входить в доверие, располагать к себе...
Бывали и курьёзные ситуации. У меня был коллега, который в совершенстве знал иврит. Кстати, выучил его в Высшей школе КГБ! И вот нам нужно кое-что изъять у персонажа известной национальности. На обыск оснований не было. К прокурору не сунешься. А изъять надо. Ну позарез! Он звонит этому хлопцу и на иврите ему говорит: «Мойша, вали быстро, сейчас к тебе придут чекисты. Забирай всё и вали, пока они не пришли». Он: «Кто это?» «Это не по телефону!» Объект схватил всё, что есть, покидал в мешок (!) и вылетел на улицу, а там стоят два сержанта милиции: «Сэр, вам помочь?»
Просто, как грабли. Оперативная смекалка... Тогда не оправдывались отсутствием законов.
Но для иллюстрации замечу. В нашем отделе было 25 человек. Из него вышли: один генерал армии – экс-директор ФСБ Николай Ковалев, генерал-полковник, генерал-лейтенант, четыре генерал-майора.
А если честно, то и дураков хватало… Но они в нормальных условиях не приживались. Их сплавляли при первой возможности.
«ЗАВТРА». Так как же вы боролись с врагами? Выявляли и изолировали?
Александр МИХАЙЛОВ. Для начала надо заметить, что КГБ был прежде всего информационно – аналитической структурой. Это в кино по крышам бегают и стреляют. Мы до девяностых годов на операции даже оружие не брали. Борьба велась совершенно иными методами. КГБ не только шпионов ловил и диверсантов. Тогда Председатель КГБ требовал предотвращать преступления на стадии замысла (а это прежде всего информация, ее оценка и анализ), на стадии появления очагов социального возбуждения. Противодействие идеологическим диверсиям противника дело тонкое. По сути, шла борьба за наши моральные и нравственные ценности… Задача была очень грамотно сформулирована - не бороться с чем-то, а противодействовать угрозам в зародыше. Существовала формулировка: ограждение творческой интеллигенции (а также научной, технической, студентов…) от акций идеологических диверсии противника. То есть считалось - наша интеллигенция замечательная, талантливая, и надо её защитить, не позволить противнику использовать её для нанесения политического ущерба стране. Собственно, с этого все цветные революции сегодня начинались! Это была интересная работа, потому что тогда КГБ был мощным инструментом аналитического влияния. На выходе нужны не аресты и не посадки (Юрий Андропов считал это браком), а информирования инстанций по широкому кругу вопросов с реальными предложениями. Влияние и политическое, и оперативное… В процессе работы выявлялись какие-то предпосылки к ЧП, узкие места, как бы сказали сегодня, очаги социального напряжения, и информировалось о них политическое руководство страны и руководство на местах. И не просто, а реальными мерами… Приведу пример: в начале семидесятых годов остро встала проблема творческой молодёжи. Молодёжь, заканчивавшая творческие вузы, была никому не нужна. Все штаты театров были забиты. Штаты музеев забиты. Художники, после училища, тоже никому не были нужны, и даже не могли продать, скажем так, продукт своего труда – картины. Не имели права. Картины можно продавать было только через художественные салоны, а художественный салон закупал, как правило, только у членов Союза художников. А в Союз художников вступить было практически невозможно, как и в Союз писателей. Все высокие посты, денежные места, творческие союзы были оккупированы стариками, заслуженными лауреатами и деятелями искусств. Планы издательств забиты… Даже выпускниками журфака мы были обеспечены на 20 лет вперед. Замкнутый круг! Возник разрыв между мечтами и действительностью, и как следствие возникала проблема, собственно, а что делать-то? Молодёжь начала уходить в подвалы, торговать из-под полы, писать в стол, искать выходы на Запад. Конечно, к этой среде потянулись и наши, так сказать, «партнёры» из западных спецслужб. Было направлено несколько серьёзных документов на эту тему, и в 74-м году принято Постановление ЦК КПСС о рабочей творческой молодёжи. Это постановление частично сняло плотину на пути молодёжи и открыло ей дорогу в творческую жизнь, стали создаваться новые выставочные центры, появились молодёжные кино и лит объединения, театры, вернисажи. Проблема во многом была снята.
«ЗАВТРА». Ну не спецслужба, а просто благотворительная организация какая-то!
Александр МИХАЙЛОВ. По-разному бывало. В те годы ещё шёл розыск изменников и карателей военного периода. Искали, арестовывали… Для многих приговор заканчивался стенкой. К середине 80-х и свои предатели появились… В соседней службе нашего управления такого разоблачили. Сергей Воронцов инициативно вышел на американскую разведку. Результат высшая мера. Я же говорю только о том, что знаю. Без вторжения в чужие сферы. Каждая служба несла свой чемодан… И в чужие дела нос совать было не принято… Но КГБ охватывал все сферы государственной деятельности. И не всегда силовыми методами… Бывший директор ЦРУ вспоминая те годы, писал, что КГБ СССР, а точнее отдел генерала Р.С.Красильникова оставил от резидентуры США руины. Как и сегодня, занимались всем, что требует защиты… От противодействия спецслужбам, до защиты стратегических объектов, в т.ч. транспорта. За всё время существования советской авиации было совершено около 200 угонов и попыток угона воздушных судов. Но более 500 угонов были предотвращены на стадии замыслов. Это как? Да очень просто! Разругался человек с начальством, развёлся с женой. Всё! Не видит себя на нашей поляне… Жизнь под откос! И сгоряча приходит мысль – послать всё и сбежать куда-нибудь в Швецию или Турцию. А выехать легально просто невозможно… Единственный вариант захватить самолет и… Начинает подготовку. Информация приходит в КГБ… Можно, конечно, дотянуть до момента угона, провести красивую операцию с захватом. Но риск очень высок. Сколько раз гибли случайные пассажиры…. А можно и по-другому. Подвести друга, собутыльника. Неделю попьют вместе, потом подружку найти из таких же неустроенных, провести комбинацию по нейтрализации замысла… И, глядишь, забыл уже что собирался куда лететь. На работу вышел. Дочку родил. Вот это и есть оперативное мастерство. КГБ ведь, что нужно: «шашечки» на крыше или ехать? Человека в тюрьму двинуть, или сохранить его для общества, во-первых, а во-вторых, исключить возможность наступления тяжких последствий? И так старались работать всегда «от противника и на опережение».
«ЗАВТРА». Вот так прямо с каждым «злочинцем» и работали?
Александр МИХАЙЛОВ. Это пример. Но старались с каждым. Если не понимал, то и меры иные были. Но пример наглядный. Видели проблему, предлагали «необходимо сделать то-то, то-то». На макроуровне готовились доклады, записки, спецсообщения по широкому кругу. Эти записки уходили как в КГБ СССР, так и в партийные инстанции. А те могли «согласиться с мнением КГБ СССР или не согласиться с мнением КГБ СССР». И далеко не всегда, кстати, соглашались! Партноменклатура довольно ревниво относилась к рекомендациям КГБ СССР. Но невнимание к этим запискам иногда обходилось стране очень дорого! Например, по ситуации на Чернобыльской АЭС КГБ направлял сорок две (!!!) докладные записки в центральный аппарат о недопустимости использования атомного реактора в лабораторных целях. Но авторитет академиков неизменно перевешивал. Мол, что КГБ понимает в ядерной реакции? Чего он нас учит, как работать с ядерным реактором? Но что произошло, то произошло, вот он Чернобыль, вот он и рванул.
К
каким-то запискам наоборот прислушались сразу. Например, в конце
семидесятых встал вопрос молодёжной субкультуры. В мире шла своего рода
революция: рок, секс, наркотики. Стало ясно, что и в СССР всё это
пришло, но осело в подвалах, котельных, чердаках. Нужно было каким-то
образом вытаскивать молодёжь оттуда. И тогда, по инициативе КГБ - факт
остаётся фактом - был создан Ленинградский рок-клуб при комсомольских
органах. Вот так…
Многие помнят, что в 1974 году состоялась
знаменитая «бульдозерная выставка» - художники-авангардисты, которых
официальное искусство не жаловало, вынесли свои картины на пустырь,
развернули выставку, а партийные органы не нашли ничего лучше: устроили
там «субботник», и разнесли эту выставку к ядреней фене. Она так и вошла
в анналы как «бульдозерная», потому что на субботнике просто сносили
картины, вывозя их как мусор… . Сразу по всем «голосам» эта акция была
растащена как пример тоталитаризма и подавления.
В управлении дали свою оценку и предложили свой вариант решения проблемы. По нашему предложению художникам авангардистам была предоставлена возможность выставить свои картины в павильоне пчеловодства на ВДНХ. Все, кто хочет – выставляйтесь. Там разные были и картины инсталляции. Например, мужик сидел в гнезде на яйцах, высиживал. Ну и что? Сидишь и сиди ты. Народу было немерено! Все посмотрели, и многим стало ясно: вот эти ребята не интересны, а вот эти интересны, вот это культура... вот это искусство, а это не искусство, эти могут, а эти не могут. После чего при московском группкоме художников-графиков Московской организации Союза художников, была создана секция живописи художников-авангардистов. В секцию живописи вошло много участников, но костяк состоял из 27 художников. На Малой Грузинской, 27, в доме, где жил Высоцкий, в подвале была открыта выставка постоянно действующая. Это тоже по предложению КГБ!
До тех пор, пока это было всё запрещённым, были бешеные очереди. Как только легализовали, разрешили – очереди сразу исчезли.
Конечно, мы знали очень много, получали информацию, отслеживали контакты, но по отношению к творческой среде, к интеллигенции КГБ никогда не преследовал цели довести что-то до уголовно-процессуальных действий. Основной смысл любых разработок того периода был один – попытка влияния, для того чтобы каким-то образом разобраться в причинно-следственных связях, почему художник, писатель на таких позициях стоит, а потом дать возможность реализоваться, если он захочет. Основная задача была, как говорится, сберечь для России, представителей творческой интеллигенции.
«ЗАВТРА». Роль Андропова. Сейчас очень много говорят о ней. С одной стороны его превозносят, как рыцаря без страха и упрёка, который пытался спасти Советский Союз после эпохи застоя Брежнева. С другой стороны, существует альтернативная версия, согласно которой Андропова обвиняют в убийстве Советского Союза, в расстановке кадров, которые потом Союз и убили – Шеварднадзе, Горбачёв, Бовин, Зорин. Как вы оцениваете его роль?
Александр МИХАЙЛОВ. Конечно, мы младшие офицеры были слишком далеки от Андропова, но когда возвращались наши записки, которые побывали у него на столе, они всего возвращалась с конкретными резолюциями… Я должен заметить, что Андропов, в отличие от многих других руководителей, очень тщательно изучал любой документ. Иногда на нашу информацию была такая же по объему резолюция Андропова, условно говоря «информация заслуживает внимания по тому-то, тому-то, тому-то» и он объясняет, почему она заслуживает внимания. А потом его рукой, «на основании изложенного: товарищу такому-то сделать то-то, то-то; товарищу такому-то сделать то-то, то-то». И резолюции были на 2-3-х страницах. Это сейчас начальники пишут: «прошу переговорить», «как условились». А Председатель КГБ тщательно это всё отрабатывал. И, конечно, мы видели, что его авторитет позволял всё, что мы предлагали, реализовывать политическими средствами. Андропов был профессионал высочайшего уровня, и, конечно, он был крупнейшим политическим лидером СССР. Можно много спорить о нём теперь, но пока он был жив, СССР был единым монолитом…
Но политика искусство возможного. Прожил бы подольше может и всё было иначе.
«ЗАВТРА». Если система была настолько выстроена, почему же Комитет не смог спасти Союз?
Александр МИХАЙЛОВ. Причин тому много. Но самые главные всё же вне КГБ. Но если говорить о «вине» Комитета, то необходимо понимать сильные и слабые стороны нашей тогдашней спецслужбы. КГБ СССР состоял кроме центрального аппарата ещё из четырнадцати республиканских комитетов. Проблемы периферии невозможно было решать без участия республиканских структур. А во многих республиканских ЦК, Комитетах «была своя свадьба». Несмотря на то, что там были московские назначенцы, но люди, которые работали в республиканских КГБ, всё-таки ориентировались на местные условия. Они были заложниками тех традиций, которые характерны для этой республики, для его партийного руководства. Конечно, постоянно пытались навести порядок, а что толку то? Что Комитет госбезопасности Узбекистана не знал о коррупционных связях партруководства? Конечно, знал, но не мог реагировать, был бессилен бороться, и, хотя систематически информировал Москву, но… Даже такой пример, который сейчас просто в тему. В 1977 году 8-го января произошёл взрыв в московском метро. В течение десяти месяцев сотни оперативных групп, искали по всей стране террористов. Проведены тысячи экспертиз. Каждый элемент вещдоков исследовался… Мы искали кожу, ткани из которых изготовлены сумки, в которых были бомбы, чугунину, из которой была изготовлена СВУ. Все что могло привязать убийц хотя бы к конкретному региону, чтобы сузить поиск. И вот через десять месяцев Комитет госбезопасности Армении вдруг сообщил, что сумка, в которую была помещена утятница с взрывчаткой, изготовлена из кожзаменителя, который изготовлен в Армении, что сумка сшита на армянской фабрике, продана в Ереване. Что они раньше это не знали? Не верю! Знали, но помалкивали. Или просто работали спустя рукава… Эта история, имела продолжение. Ведь когда задержали этих боевиков - Затикяна и компанию, во-первых, арестовывали их фактически с большим трудом, потому что прокуратура Армении не давала санкций ни на обыск, ни на арест. Прокурор всеми силами противодействовал расследованию… Понятное дело, что не по своей инициативе - это была конкурентная борьба среди первых секретарей республиканских.
По мере нарастания негативных тенденций по окраинам Союза нарастали деструктивные процессы в как в партийных органах так и местных КГБ. Первые просто стали перерождаться, дряхлеть…Спецслужбы терялись… Кстати, так было и накануне Октябрьской революции.
Второй причиной паралича КГБ стал демонтаж Горбачёвым вертикали власти в СССР. У нас существовало две власти: советская власть и партийная. КГБ имело вертикальное подчинение органам КПСС, и соответственно председатель республиканского КГБ подчинялся только первому секретарю в республиках и КГБ СССР. Партийная власть согласно конституции, была над всем. И эта система работала. А потом Горбачёв взял и ликвидировал верховенство КПСС. Партия оказалась в стороне. И у КГБ исчез заказчик. Комитет просто повис в воздухе. Советские органы не знали, какую задачу перед КГБ поставить. Да и в КГБ им было не много веры. Они не понимали, что такое подрывные действия разведки, каковы общественные процессы с минными полями, они не понимали многие вещи… С милицией им было все ясно… А партийные органы исчезли, ушли в небытие. Это был полный паралич!
«ЗАВТРА». Что же происходило в эти годы с вами?
Александр МИХАЙЛОВ. В 89-м году я был назначен руководителем первой в Советском Союзе пресс-службы КГБ СССР. И это было замечательно, потому что, как журналист по образованию, долгое время не понимал, почему специальные службы не используют информационные технологии. И когда меня назначили руководителем пресс-службы, я ощутил себя не просто на коне, а на белом коне. Потому что нам (у нас было всего 7 офицеров. Очень толковые и грамотные ребята. Первый раз так удачно сформировался коллектив!) доверяли, вся писалось с чистого листа и, фактически, мы делали всё, что хотели. Надо мной сначала смеялись: как это может быть пресс-служба в системе закрытой, основным принципом которой является конспирация? Мало кто думал, что гласность в КГБ - это форма гражданского контроля.
В 90-м году по четвергам стала выходить программа «Без грифа секретно». И выходила много лет! Нам было высочайшее доверие! Через полгода даже свои материалы у руководства не визировали. Это сейчас полный бюрократический маразм. Доходило до очень смешных таких казусных ситуаций. Например, я сижу в кабинете, вдруг раздаётся звонок: «Здрасьте, вас беспокоит барселонское телевидение. Мы готовим программу по контршпионажу. Прямой эфир, ток-шоу. Мы хотели вас пригласить». Я объясняю, что это маловероятно, так, как я майор спецслужб, есть правила, инструкции. Поговорили. Но, как полагается, докладываю об этом приглашении своему начальнику генералу (он был ещё и зам председателя КГБ СССР) В.М. Прилукову. А он неожиданно говорит: пиши мне рапорт. Я написал рапорт. Подписал у него. Через минут, наверное, сорок у меня уже был на руках заграничный паспорт, который естественно свозил в посольство, там получил визу и улетел в Барселону. Выступил в прямом эфире испанского ТВ – впервые в истории майор КГБ рассказывает…
«ЗАВТРА». Что произошло с КГБ после августа 1991 года?
Александр МИХАЙЛОВ. Раскол Комитета госбезопасности (если можно так выразиться) начался с 19-й партийной конференции, когда одни были за Горбачёва, но не в силу большой любви, а просто в силу того, что он политический лидер СССР, а другие поддерживали Ельцина, реформы и ставку на Россию. В дни партийной конференции у нас все ходили с приёмниками. Даже в столовую. Ловили каждое слово. И были споры, очень серьёзные споры. Тем более что осведомленность сотрудников была очень высокой.
После августа 1991 года этот раскол просто стал реальностью.
Но и те, и другие офицеры хорошо отдавали себе отчёт в том, что страны без спецслужбы быть не может. И «комитет» необходимо сохранить. Не для себя – для России! Я помню разговоры того времени. Многие хотели уйти, но их вовремя остановили. Помню, как сам убеждал одного своего товарища, ставшего затем одним из руководителей спецслужбы. – Николай, вот ты профессионал, ты вот уйдёшь, вместо тебя придёт мерзавец. Просто мерзавец, который преследует совершенно другие цели. Ему КГБ нужен, спецслужбы нужны как инструмент реализации своих корыстных или политических целей, а ты профессионал, ты даже неправый приказ можешь выполнить, а можешь не выполнить, и объяснить, почему не выполнил. Ты можешь заблокировать любое выполнение приказа. И, чем больше таких вот ребят будут, которые могут правильно принимать и расставлять акценты в нашей политической жизни, то соответственно, вряд ли кому-то удастся сломать хребет так сказать государству.
«ЗАВТРА». Как так получилось, что вы стали трижды генералом?
Александр МИХАЙЛОВ. Так уж вышло... Кстати я не придаю этому сакрального значения… А недоброжелатели, с которых вы начали, этого не понимают. Это всего лишь статус, позволяющий решать задачи. Дело в том, что каждое ведомство претерпевает периоды взлёта и упадка. К 1998 году, когда я ещё служил на Лубянке, и был уже генерал-майором, я ощущал, что мне уже не интересно. «Система» погрузилась в интриги, шли сокращения, управления и структуры лихорадило. Творческой работы было мало. И в этот момент мне поступило предложение Сергея Степашина, который стал министром внутренних дел: перейти к нему в МВД начальником управления информации. Я согласился. Там у меня появилось второе дыхание, потому что МВД — это МВД, там без информации не сидят. Там каждый день что-нибудь происходит. Причём если ты до одиннадцати часов что-то не снял, не выдал в эфир, считай, после одиннадцати можешь не хвататься за это, там ещё кого-нибудь убьют, кого-то задержат... То есть там движуха была такая, что мама не горюй! В МВД я получил звание генерал-лейтенанта милиции. И когда в 1999 году Степашина избрали председателем правительства, он автоматом, даже не спрашивая моего согласия, назначил меня начальником управления правительственной информации аппарата правительства, то есть по сути пресс-секретарём премьера. Для меня 92 дня пребывания в правительстве были самая тяжёлая мука моей жизни. Во-первых, я не терплю интриг, не умею в них существовать, а правительство – это сплошные интриги. Даже в рамках основного корпуса, там, где премьеры и вице-премьеры, все играли свою игру. И жить в этих условиях было невозможно. Я видел в каком положении Степашин. Все, кто его знал переживали за него. К тому же в рамках моей должности рассказывать по большому счёту народу было нечего. Там всё как-то всё неинтересно было. И когда закончилось, я готов был поставить свечку за то, что кончилась эта политическая каторга. Но больше всего мне было обидно за С.Степашина. Я видел, как он работал, как отдавал себя делу… И задержаться там без него мне казалось оскорбительным. Возвращаться из правительства в МВД было уже некуда, и я написал рапорт на увольнение. А потом уже в 2003 году меня пригласили в наркоконтроль на должность заместителя председателя. Многие не поняли моего пируэта. С хорошей должности в бизнесе, с хороших денег сунуть шею в ярмо? Но было интересно начинать все с нуля…. И там я стал генерал-лейтенантом полиции.
«ЗАВТРА». Что за история приключилась с наркоконтролем? Все последние годы это сплошная чреда громких отставок, арестов и скандалов? Что произошло?
Александр МИХАЙЛОВ. В свое время в 2003 году это была очень своевременная и правильная задумка президента России. И мы ещё хлебнём горя с прекращением существования этого органа, потому что в сегодняшнем мире, где наркотики стали частью глобальной цивилизации и мировой отраслью криминальной экономики наркоконтроль как государственная структура необходим. А драма его в том, что в новое руководство, после ухода генерала В.Черкесова, попали люди случайные, некомпетентные и они службу просто убили, потому что не понимали, что нужно строить. Ведомство должно было осуществляло наркополитику в целом. Но не вмешиваясь в чужие дела. Не парализуя работу других. Министерство здравоохранения обязано заниматься лечением, реабилитацией больных. Это применение наркотических средств, а значит их производство, закупки. Тут своя специфика, свои законы, а люди в погонах обкладывают их такими запретами, что доступ к наркосодержащим препаратам больным практически прекращается – врачи просто реально боятся, после чего дошедшие до безумия от боли люди начинают стреляться и лезть в петлю. Это первая тема. Вторая тема. Руководство должно было выстроить вообще государственную систему борьбы с наркотиками, начиная с правительства, кончая муниципалитетами и общественными организациями. Вместо этого новое руководство отказалось от нормальной и эффективной практики, в сто раз увеличило бумагооборот, превратилось в обычную пустую контору. Были только декларации и слова. Авторитет системы упал ниже плинтуса… Недовольных уволили. Ввели палочную систему. Набрали своих… И эти «свои» сразу перестали заниматься делом. А стали «рубить палки». И как следствие, результаты упали со 139 тонн наркотиков в 2004 году до 37 тонн в 2015-м. Вот это результат! У нас в 2004 году было 2,5-4 миллиона лиц, как говорили, допускающих немедицинское потребление (тех, кто каким-то образом попробовал наркотики) И вдруг господин Иванов заявляет, что за последние пять лет число наркоманов увеличилось на 2,5 миллиона человек. Ё-моё, это же значит у вас на 100% употребление увеличилось! Поэтому, наркоконтроль надо срочно спасать! Но Президент решил радикально. Хотя варианты были…
«ЗАВТРА». Как вы сегодня, как профессионал, оцениваете состояние безопасности, роль и место специальных служб в её обеспечении?
Александр МИХАЙЛОВ. Мы уже 25 лет живём в условиях контртеррористической готовности, поэтому многие не обращают уже внимания на предотвращённые террористические акты, на задержание и уничтожение боевиков. Уже как-то привыкли. Мы, конечно, начинаем сразу возбуждаться, когда что-то произошло, и кто-то считает, что мы там что-то прозевали, но по большому счёту есть вещи форс-мажорные их невозможно предотвратить. И к этому нужно быть готовым. Я могу стопроцентной уверенностью сейчас заявлять о том, что террористические акты будут, но я не знаю, когда, кто, при каких обстоятельствах. Это объективный факт. Но как факт и то, что на сегодняшний день мы находимся в большей готовности, чем многие другие страны. Мы раньше вступили в эту войны и накопили больший опыт. И, конечно, очень многое зависит от высшего руководства страны. От их выдержки и умения методично делать добиваться поставленных целей.
«ЗАВТРА». Тогда как вы оцениваете Путина? Он, как и вы, выходец из КГБ СССР.
Александр МИХАЙЛОВ. В чём была сила КГБ? В том, что там работали прагматики – люди, которые умеют просчитывать процессы на много шагов вперёд. При этом, многие вещи они всегда держали, так сказать, в формате бокового зрения. Поэтому я уверен, что президент прекрасно знает, кто, чем занимается, кто взяточник, кто честный чиновник. Ему всё докладывают, у него всё на столе лежит. И владение этой информацией позволяет ему избегать непродуманных решений и действовать чётко, продуманно, доверяя правоохранительным органам. И подранков на поляне не оставлять… Заметь, любая замена чиновников происходит именно тогда, когда это становится просто жизненно необходимо. Другое дело, что скамейка запасных нашего высшего чиновничества уж слишком коротка, выбирать не из кого. Нужно новое поколение.
«ЗАВТРА». Сегодня разворачивается очередной этап «Дела Скрипалей». Британия обвинила двух российских граждан в химической атаке на экс-шпиона Сергея Скипаля и его дочь Юлию. Назвала их офицерами ГРУ, действовавшими по поддельным документам. В ответ на это обвинение оба подозреваемых дали интервью телеканалу «Россия сегодня», в котором категорически отвергли все обвинения и подтвердили, что на фотографиях именно они и данные документов реальные. Как вы, профессионал, видите эту детективно-шпионскую пьесу?
Александр МИХАЙЛОВ. Исключительно как театр абсурда, в котором никакая логика не действует. Нужно понимать, что сегодня мы присутствует на суде Инквизиции в качестве обвиняемых. А значит, все вопросы виновности или не виновности тут просто не стоят. Ведьма должна гореть! Причём хворост для костра должна собрать и принести с собой.
Политические элиты США и Великобритании приняли политическое решение назначить Россию «Империей зла» и теперь идёт строительство её негативного образа. А значит, никакие аргументы и доказательства её невиновности не принимаются и отметаются с порога. Виновны! И как бы мы сейчас в своём информационном пространстве не стебались над убогостью их обвинений и доказательств, изменить это уже ничего не может.
Что касается пресловутых Петрова и Боширова, то ребят просто жалко. В один день им взяли, и сломали жизнь. Не важно, чем они там до этого занимались, бизнесом или фитнесом или, к примеру, закупкой дорогих лекарств, которые не продаются в России, но теперь они для всего мира превратились в коварных отравителей, на которых выписаны ордера, за которыми идёт охота. Попробуй себе представить, какого это, когда ты просыпаешься, а на всех экранах планеты твоё лицо и надпись «отравитель-убийца». Тут у любого душа в пятки уйдёт. Кафка с его «Процессом» просто отдыхает…
Любому ослу понятно, что боевикам-ликвидаторам не станут выдавать паспорта с «соседними» номерами, не будут запускать сладкой парочкой в одном самолёте за границу, всё той же парой селить в отеле и отправлять гулять по Солсбери. Это бред! Даже у Флеминга такого трэша не найдёшь.
Я думаю, что «Петров и Боширов» это показатель деградации британских спецслужб. Есть приказ – найти русских. Вот они и бросились его исполнять. Я думаю, что перелопатив все записи и данные о прибытии в Англию наших граждан, они кое-как нашли подходящую под версию русскую пару, побывавшую в этот день в Солсбери. Скорее всего, единственных русских, кто в этот день там побывал, потому, что не такое уж это туристическое место, чтобы наши туда толпами ломились и март не сильно туристический сезон. Нашли и предъявили. Вот они, боевики ГРУ! А дальше хоть трава не расти…
