В один из дней 1980 года в советское посольство в Риме вошёл симпатичный молодой человек, представившийся военнослужащим ВМС США и изъявивший горячее желание переехать в СССР. Сотрудники консульского отдела не поверили своим ушам и, резонно опасаясь провокации со стороны ЦРУ, тут же известили о случившемся резидента внешней разведки КГБ СССР Бориса Александровича Соломатина, который быстро спустился вниз со второго этажа. В ходе дальнейшей беседы Соломатин, занимавший до этого должности резидента в Вашингтоне и Нью-Йорке, с удивлением обнаружил, что чуть ли не первый раз в жизни видит перед собой американца, убеждённого в преимуществах социалистического строя. Однако, будучи опытным вербовщиком, Соломатин лишь тяжело вздохнул и сочувственно заметил, что честь стать подданным великой страны нужно заслужить. Вызвав американца на откровенность, советский ас шпионажа вскоре понял, что перед ним очередная удача. Парень, как оказалось, занимает должность личного фотографа командующего Шестым флотом США адмирала Уильяма Кроу. «Но что я могу сделать?» – недоумевал моряк. «Мы вместе подумаем над этим», – успокоил его резидент. Вскоре последовала их встреча в небольшом уютном ресторанчике в пригороде Рима, во время которой Соломатин показал американцу советский паспорт на его имя. Правда, показал издалека, пояснив, что пока паспорт побудет у негo. Новому агенту присвоили оперативный псевдоним «Уго». Его настоящее имя было Гленн Майкл Соутер. Он родился 30 января 1957 года в Хаммонде, штат Индиана, и с четырёх лет воспитывался матерью. Именно мать привила ему интерес к русской культуре. Особенно ему нравился Маяковский. Читал он и классиков марксизма. Юноша мечтал о справедливости, равенстве и был убеждён в превосходстве коллективизма над индивидуализмом. В 1975 году Майкл окончил среднюю школу, некоторое время учился в университете и поступил на службу в ВМС США, где прошёл обучение на фотографа. С 1976 по 1978 год он служил на атомном авианосце «Нимиц», который 3 мая 1975 года вышел в свой первый поход в Средиземное море. Затем Соутер становится доверенным лицом по связям с общественностью и личным фотографом адмирала Кроу. Теперь его знают на штабном корабле – ракетном крейсере «Олбани» и флагманском эсминце «Пьюджет Саунд». Как вспоминал впоследствии генерал-майор Борис Александрович Соломатин, «6-й флот — ядро объединенных ВМС НАТО на южном фланге. Так вот об этой армаде, способной выжечь не только землю — море, мы знали почти всё. Во всяком случае, самое главное. И не так чтобы нам какая-то гадалка по картам натовских стратегов нагадала. 6-й флот мы фактически держали “под колпаком”, который был размером всего-то с колпачок объектива скромного фотографа. Если бы даже он не передавал нам документы, уже сам факт его пребывания на “Нимице” и, что особенно ценно, на штабных кораблях представлял бы для нас интерес — любые факты, детали, атмосфера в экипажах. Но нам не до мелочей было. В его распоряжение попадала масса секретнейшей документации. И он её фотографировал. А уж по этой части Соутер был спец». Весной 1978 года бравый моряк познакомился на острове Капри с обольстительной шатенкой по имени Патриция Ди Пальма. 19-летняя итальянка – фигура фотомодели, яркие зелёные глаза, южный темперамент – охотно откликнулась на его ухаживания, и через месяц они обвенчались. В сентябре 1981 года у них родился сын, которого Майкл снимал той же самой камерой, изготовленной для него в КГБ, что и совершенно секретные документы Шестого флота США. Сотрудники резидентуры не успевали проявлять и обрабатывать поступавшие от него плёнки. Среди них временами попадались просто шедевры, такие, как «Единый комплексный план применения ядерного оружия». Это был тщательно разработанный план широкомасштабной войны против Советского Союза. В нём содержался перечень всех ядерных средств НАТО и объектов, на которые они были нацелены. Соутер передавал секретные фотографии кораблей НАТО, их вооружения, а также критерии, по которым командование США оценивало допустимость нанесения первого ядерного удара. Позднее один из сотрудников американских спецслужб заявил: «Из-за Соутера и некоторых других мы могли бы проиграть войну Советам». С самого начала Соутер категорически отказался от материального вознаграждения за свои услуги. Мотивировал он это тем, что прежде всего борется с опасностью ядерной войны и хочет быть полезным СССР, чтобы не допустить угрозы миру со стороны США. По его словам, в то время как американские власти отрицали наличие на борту авианосца «Нимиц» ядерного оружия, он «был напичкан им». Поверив своим новым друзьям, Майкл искренне старался им помочь. Борис Александрович Соломатин вспоминал: «Он не вынашивал решения изменить родине — он просто хотел обрести новую». Тем более, что его семейная жизнь не клеилась. Взбалмошная Патриция требовала к себе внимания и срывалась по поводу и без повода. Однажды она случайно обнаружила плёнки, которые он приготовил для передачи куратору. Эти плёнки Майкл хранил в зонтике. Патриция, решив, что он занимается порнографической съёмкой, устроила ему скандал. И как отреагировал на это Соутер? Он не нашел ничего лучше, как признаться ей в том, что работает на Москву. Конечно, узнав об этом, сотрудники резидентуры забили тревогу, но потом просто посоветовали Майклу больше не поднимать эту тему. Мол, просто сболтнул, не подумав, и всё. Когда контракт службы на флоте подошёл у него к концу, Майкл радостно заявил: теперь, мол, пора в Москву. К тому времени его брак с Патрицией уже фактически распался. Но у советских кураторов были другие планы. Почему бы ему не вернуться в Штаты, закончить там университет и поступить на флот офицером? Какие при этом приводились аргументы, сказать трудно – русская душа широка и безбрежна, как море. Но в результате Майкл, переплыв Атлантику в обратном направлении, поступил на военный факультет университета «Олд Доминион» в Норфолке, где находится крупнейшая военно-морская база США. Тем временем покинутая мужем Патриция пришла 31 декабря 1982 года на новогоднюю вечеринку, устроенную для американских моряков, и заявила агенту Военно-морской следственной службы (контрразведка на флоте), что Соутер работает на русских. Когда контрразведчик после праздников доложил об инциденте бывшему командиру Соутера, тот только отмахнулся: «Да она явно сумасшедшая, эта Ди Пальма. Просто мстит мужику, вот и всё». Обучаясь в университете, Майкл ожидал допуска к работе с документами высшей степени секретности, чтобы поступить на работу в Евро-Атлантический разведцентр флота ВМС США (FICEURLANT) в Норфолке, главной задачей которого были обработка и анализ данных военно-космической разведки. Здесь занимались также вопросами ядерного планирования на случай военных действий. Спустя год долгожданный допуск пришёл. Теперь у Майкла была своя лаборатория в юго-восточной части большого двухэтажного здания без окон. Он уже рассчитывал получить должность офицера разведки ВМС США, однако жизнь внесла в эти планы свои коррективы. Всё началось с того, что агент ФБР в почти безобидном на первый взгляд разговоре предложил ему пройти проверку на полиграфе. Поводом послужило разоблачение действовавшего в Норфолке агента советской внешней разведки Джона Уокера, которого завербовал всё тот же Соломатин. В начавшейся «охоте на ведьм» всплыл тот самый полупьяный разговор на новогодней вечеринке. Делу дали ход. Это был ещё не провал, но первый звонок. Его услышали в Москве… В понедельник, 9 июня 1986 года, Соутер купил билет на рейс № 605 итальянской компании Alitalia. Самолет летел в Рим, сделав промежуточную посадку в Монреале. У пассажира Гленна Майкла Соутера был и обратный билет, однако он им не воспользовался… Всё дальнейшее было делом техники: выставить графический сигнал, означающий опасность, рандеву в условленном месте в Риме, вывод агента по тайным каналам в Чехословакию. В Праге его уже ждал знакомый куратор. Встреча получилась очень тёплой. Несколько дней на акклиматизацию, и – в Москву, столицу Советского Союза! Вскоре в Президиум Верховного Совета СССР поступило заявление, которое заканчивалось такими словами: «Все мои близкие друзья могут подтвердить, что я очень люблю Маяковского. Надеюсь, настанет день, когда я смогу прочесть его “Стихи о советском паспорте” и полностью отнести их к себе». 2 октября 1986 года Гленну Майклу Соутеру было официально предоставлено советское гражданство. Теперь его звали Михаил Евгеньевич Орлов – это имя он выбрал сам. Среди предложенных ему квартир в Москве ему понравился Дом на набережной. Сам он объяснил это так: «Я ведь бывший моряк, а этот дом стоит рядом с рекой». В ближнем Подмосковье ему выделили участок под дачу, и «моряк невидимого фронта» Михаил Орлов в звании майора был зачислен на службу в Краснознамённый институт имени Ю.В. Андропова КГБ СССР (ныне Академия внешней разведки) специалистом-консультантом по США. В Москву приезжала его мать, с которой они тепло общались. На службе он познакомился с преподавательницей по имени Лена, и вскоре они поженились. Колоссальное впечатление на него произвела встреча с легендарным Кимом Филби. Не почувствовал ли он тогда в словах старого разведчика нотки разочарования окружающей советской действительностью времён «перестройки», когда рушились прежние иделы Морального кодекса строителей коммунизма, включавшего такие заповеди, как добросовестный труд на благо общества, коллективизм и товарищеская взаимопомощь, честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни, дружба и братство всех народов СССР, братская солидарность с трудящимися всех стран. Не ускользнуло ли от взгляда молодого 30-летнего сотрудника внешней разведки, что кое-кто из его коллег поговаривает о том, что «советский эксперимент» подошёл к концу, пора мол возвращаться в «цивилизованное» русло, ложиться под западных «партнёров» и наслаждаться плодами «общества потребления». Всем уже было не до романтиков с их идеализмом, все уже подумывали о дележе того, что создано многими поколениями советских людей, где и как заработать, срубить «бабки», запродаться империалистам. А тут ещё умер Ким Филби… В августе 1988 года Майкл записал в своём дневнике: «Всё вокруг становится тревожней. Повсюду начинаешь сталкиваться с нечестностью. Это просто невероятно! Я считаю, что так у нас настоящей перестройки не будет». Страна, которую он боготворил, рушилась на его глазах — и совсем не под ударами баллистических ракет США. Мысленно он всё больше обращался к образу своего любимого Маяковского. Но ведь Маяковский свёл счёты с жизнью. Как же об этом не подумали кураторы – те, кто был рядом? Ведь надо же было отвлечь Майкла – точнее, Михаила – от мрачных мыслей. Как скажет потом председатель КГБ СССР Владимир Александрович Крючков: «Упустили мы его. Слишком ранимый он был. И вот под воздействием какой-то неприятности...» В самую короткую летнюю ночь 22 июня 1989 года, когда жена с ребёнком уехали в город, Михаил Орлов написал, обращаясь к товарищам по службе: «Справедливость требует, чтобы вы услышали моё последнее слово. Я не сожалею о наших отношениях. Наши отношения были продолжительными, и они помогли мне вырасти как личности… Я хочу быть похороненным в форме офицера КГБ». Потом он сел в свои «Жигули» в дачном гараже, включил музыку и завёл двигатель. Наутро его нашли мёртвым… В день похорон на Кунцевское кладбище Москвы съехалось почти всё руководство КГБ СССР, в том числе и его председатель Владимир Александрович Крючков. Военный оркестр готовился играть похоронный марш. В гробу лежал красивый молодой человек в форме майора госбезопасности, которая непривычно смотрелась вкупе с его густой тёмной бородой. Михаил Евгеньевич Орлов, которого при рождении нарекли именем Гленн Майкл Соутер, был похоронен рядом с легендарным Кимом Филби.